Святилище
Шрифт:
— Анатоль работает в редакции журнала, предназначенного для коллекционеров и антикваров, — вставила Леони.
Изольда улыбнулась и снова обратилась к ней:
— Хочу еще раз высказать, как обрадовало меня ваше согласие приехать. Я боялась, что месяц в деревне может показаться скучен после парижского разнообразия.
— И в Париже можно соскучиться, — любезно возразила Леони. — Мне так часто случалось проводить время на унылых вечерах, слушая рассуждения вдов и старых дев о том, как хорошо жилось при императоре. Я предпочитаю книги.
— Леони у нас известная читательница, — усмехнулся Анатоль. — Вечно носом в книге. Хотя выбор чтения не вполне в моем вкусе. Страшные истории да готические романы ужасов…
— Как удачно — у нас здесь богатая библиотека. Мой покойный супруг жадно интересовался историей и другими, не столь обычными… — она замялась, подыскивая точное слово —…более редкостными предметами, если так можно сказать. — Она снова замолчала, и Леони с интересом ждала продолжения, однако Изольда не стала пояснять, что это были за предметы. — Там много первых изданий и редких томов, — продолжала она, — которые, несомненно, привлекут твое внимание, Анатоль, но есть и недурное собрание романов и приложений к «Ле пти журналь» для тебя, Леони. Пожалуйста, располагайте всеми книгами, как своими.
Время приближалось к семи часам. Тень высокого каштана выгнала солнце с террасы, а за ней и другие тени протянулись к краю лужайки. Изольда позвонила в серебряный колокольчик, стоявший на столике рядом с ней.
Тотчас же появилась Мариета.
— Паскаль доставил багаж?
— Уже давно, мадама.
— Хорошо. Леони, я отвела тебе Желтую комнату. Анатоль, тебе — покои Анжу с окнами на фасад. Они выходят на север, но все равно комната приятная.
— Уверен, что мне там будет очень удобно, — заверил он.
— Поскольку мы за чаем и поели, а вам, вероятно, захочется с дороги пораньше лечь, я не давала распоряжений об ужине. Прошу вас, не стесняйтесь звонить, если вам что-либо понадобится. У меня вошло в привычку в девять часов выпить рюмочку перед сном в гостиной. Если захотите присоединиться, я буду в восторге.
— Спасибо.
— Да, спасибо, — поддержала Леони.
Все трое встали.
— Полагаю, мне можно до сумерек прогуляться по парку, выкурить сигарету? — осведомился Анатоль.
Леони заметила непонятную вспышку в серых глазах Изольды.
— Я не хотела бы ограничивать вашу свободу, но полагаю, лучше отложить осмотр имения до утра. Уже темнеет. Мне бы не хотелось в первый же вечер высылать за вами поисковые партии.
Минуту все молчали. Затем Анатоль поразил Леони, не только не возмутившись подобным ограничением его свободы, но и улыбнувшись, словно какой-то понятной лишь им двоим шутке. Он взял руку Изольды, поднес к губам. Безупречно корректно, безупречно вежливо…
И все же…
— Конечно, тетя, как скажете, — проговорил Анатоль. — Я — ваш слуга.
Глава 25
Оставив брата с тетушкой, Леони за Мариетой поднялась по лестнице и прошла вдоль коридора через весь дом. По пути горничная остановилась, чтобы показать ей, где расположен ватерклозет и смежная с ним просторная ванная комната, посреди которой стояла огромная медная ванна. Затем она провела ее в спальню.
— Вот Желтая комната, мадомазела, — сказала Мариета, посторонившись, чтобы пропустить Леони внутрь. — Горячая вода в кувшине на умывальнике. Не нужно ли вам что-нибудь еще?
— Кажется, здесь все превосходно.
Служанка сделала реверанс и удалилась.
Леони с удовольствием осматривала комнату, ставшую на несколько недель ее домом. Помещение было красивым и удобным, с окнами на южные газоны. Через открытое окно она слышала снизу тихий звон посуды: слуги убирали со стола.
Стены были оклеены нежными розовыми обоями с лиловыми цветами, в тон занавескам и постельному белью. От этого комната казалась легкой, вопреки тяжелому блеску мебели из красного дерева. Кровать — Леони никогда еще не видела такой огромной — подобно барке египетского бога красовалась посередине, ее резное изголовье и изножье сверкали полировкой. Рядом на львиных ножках стояла тумбочка со свечкой в медном подсвечнике, стаканом и кувшином с водой, накрытым от мух вышитой белой салфеткой. Здесь же поставили ее рабочую шкатулку, папку акварельной бумаги и принадлежности для рисования. Дорожный мольберт лежал рядом на полу.
Леони прошла к высокому платяному шкафу. Его стенки украшала та же причудливая резьба в египетском стиле, а два зеркала в дверцах отражали комнату за ее спиной. Она открыла правую створку, пересмотрела свои юбки, вечерние платья, халаты и пижамы, аккуратно развешенные в ряд. Все ее вещи уже разобрали.
В большом ящике комода у шкафа она нашла свое белье и мелкие предметы туалета: лифы, корсеты, блузы, чулки — опрятно уложенные в длинный глубокий ящик, пахнувший свежей лавандой.
Камин был устроен в стене напротив двери, и над ним висело зеркало в раме из красного дерева. Посреди каминной полки стояли позолоченные часы из севрского фарфора, такие же как у них дома в гостиной.
Леони сняла платье, фильдеперсовые чулки, комбинацию и корсет, разбросав все по ковру и на креслах. В одной рубашке и нижнем белье она налила горячей воды в умывальный тазик, умыла лицо и руки, потом поплескала под мышками и во впадинку между грудей. Закончив, она стянула свой голубой кашемировый халат с медного крючка над дверью и присела к туалетному столику перед средним из трех высоких окон.
Вынимая шпильку за шпилькой, она распустила свои непослушные медные волосы, позволив им упасть на спину, затем наклонила к себе зеркало и принялась широкими, долгими движениями расчесывать кудряшки щеткой, пока они не легли гладкой шелковой волной до тонкой талии.
Уголком глаза она заметила случайное движение в саду под окном.
— Анатоль, — пробормотала Леони.
Ее беспокоило, что брат мог пренебречь просьбой хозяйки и все-таки выйти на вечернюю прогулку.
«Хорошо бы, он так и сделал».
Отогнав недостойную мысль, Леони отложила на столик щетку для волос и скользнула к центральному окну. Последние отблески дня уже распрощались с небом. Когда глаза ее привыкли к сумеркам, девушка снова заметила движение, на сей раз у дальнего края лужайки, рядом с решетчатой изгородью за декоративным озерцом.