Святитель Григорий Богослов. Книга 2. Стихотворения. Письма. Завещание

Святитель Григорий

Я принял тебя молча, чтобы ты разумел и слово молчания, которое говорит посредством пера. Буду же говорить, что прилично дружбе и настоящим обстоятельствам. Ты судья, а нарушаешь закон, не сохраняя поста. И как будешь охранять человеческие законы, пренебрегая законом Божиим? Очисти свое судилище, чтобы не случилось одного из двух, то есть тебе или действительно не стать худым, или не заставить думать о себе худо. Предлагать срамные зрелища значит себя самого выставлять на позор. Главное правило: знай, судия, что сам будешь судим, – и [тогда] меньше согрешишь. Ничего не могу предложить тебе лучше этого.

112. К нему же (94)

Выговаривает за перетолкование слов апостола Павла об ядущих и не ядущих.

Не суди меня,

соблюдающего молчание, как и я не сужу тебя, говорящего о том, что Павел законоположил о пище (Рим. 14:3). Если же судишь, то бойся, чтобы язык мой в первый раз не подвигся против тебя, если найдет тебя достойным молчания.

113. К нему же (92)

Пред этим назианзским градоначальником оправдывает себя в том, что принял его молча, и по сему случаю пересказывает басню о ласточках и лебедях.

Поскольку ты, добрый и вежливый, обвиняешь меня в молчании и неучтивости, то изволь – сложу для тебя не совсем нескладную басню. Не отучу ли ею и тебя от говорливости? Ласточки смеялись над лебедями за то, что они не хотят жить с людьми и показывать другим свое искусство пения, но проводят жизнь на лугах и реках, любят уединение, и хотя изредка попевают, однако же, что ни поют, поют сами про себя, как будто стыдясь своего пения. «А мы, – говорили ласточки, – любим города, людей, терема; болтаем с людьми, пересказываем им о себе то и другое, что было в старину в Аттике, о Пандионе, об Афинах, о Тирее, о Фракии, об отъезде, свадьбе, поругании, урезании языка, письменах, а сверх всего об Итисе и о том, как из людей стали мы птицами». Лебеди, не любя говорить, долго не удостоивали их и слова; когда же соблаговолили дать ответ, сказали: «А мы рассуждаем, что иной придет для нас и в пустыню послушать пение, когда предоставляем крылья свои зефиру для сладких и благозвучных вдохновений. Потому поем не много и не при многих. Но то и составляет у нас совершенство, что песни свои выводим мерно и не сливаем пения своего с каким-нибудь шумом. А вы в тягость людям, у кого поселитесь в доме; они отворачиваются, когда вы поете; да и справедливо поступают, когда не можете молчать, хотя отрезан у вас язык, но сами, жалуясь на свое безголосье и на такую потерю, говорливее всякой другой речистой и певчей птицы». Пойми, что говорю, говорит Пиндар, и если найдешь, что мое безголосье лучше твоего красноглаголания, то перестань осыпать упреками мою молчаливость. Или скажу тебе пословицу столько же справедливую, сколько и краткую: тогда запоют лебеди – когда замолчат галки.

114. К нему же (145)

Посылает в дар книгу «Добротолюбие» Оригена, общий свой труд с Василием Великим.

Праздник для меня – твое письмо. А еще лучше, что усердием предваряешь время праздника, доставляя мне предпразднество. Таков дар твоего благоговения; а я воздаю тебе важнейшим из всего, что у меня есть – молитвами. Но чтобы у тебя было нечто на память о нас, посылаю тебе мою и святого Василия книжку Оригенова «Добротолюбия», заключающую в себе выбор полезного для любителей словесности. Удостой принять это и представь мне доказательство пользы, спомоществуемый прилежанием и духом.

115. К Евлалию (103)

Обещается опять быть в Ламисе.

И местом молчания, и училищем любомудрия был для меня Ламис; как смотрел я на него во время молчания, так желаю видеть, начав говорить, чтобы и желание братии исполнить, и наказать за привязчивость вас, худые толковники моих слов. Ибо приду к вам сам, который говорю, приду не иносказуемый, не гадаемый, но чисто понимаемый.

116. К нему же (102)

По отъезде из Ламиса, где исполнен обет молчания, желает беседовать с Евлалием чрез письма.

Странное что-то случилось со мной: молчав в твоем присутствии, желаю говорить с отсутствующим, чтобы и тебе передать слово, и от тебя воспользоваться словом. Ибо прекрасно – начатки как всего иного, так и слова посвящать сперва Слову, а потом боящимся Господа.

117. К нему же (101)

Об окончании своего обета молчания.

Время всякой вещи,говорит Екклесиаст (Еккл. 3:1). Поэтому полагал я хранение устам моим, когда было время; и се устнам моим не возбраню(Пс. 39:10), когда и сему настало время. Молчах,говорит

Писание, еда и всегда умолчу(Ис. 42:14)? Молчал я сам для себя, а говорить буду другим; если же и они скажут, что надобно, – за все благодарение Богу! А если нет, заградим уши.

119. К Палладию (98)

О своем обете молчания.

Со Христом умертвил я язык, когда постился, и разрешил вместе с Воскресшим. Такова тайна моего молчания, чтобы как приносил в жертву сокровенный ум, так принести и очищенное слово.

120. К Елладию, епископу Кесарийскому (106)

Благодарит за поздравление с праздником Пасхи и просит дать епископа Назианзской Церкви.

Научившись видеть ожидаемое издали (воспользуюсь твоим началом), мы увеселяемся уже и настоящим. Ибо святой день Пасхи, который мы встретили, насколько знаю, есть тайноводство к тамошним благам, как один из преходящих праздников. И ты хорошо сделал, что напомнил мне об этом и своей посылкой, и своим письмом. А я пережил уже многие Пасхи, – и это одно из приобретений долговременной моей жизни. Но теперь, исшедши из этого Египта – из этой многотрудной и сумрачной жизни, и освободившись от глины и изготовления кирпичей (Исх. 1:14), к которому мы привязаны, чище желаю переселиться в землю обетования. Помолись, чтобы мне сподобиться сего, если заботишься о том, чтобы оказать мне наибольшее благодеяние. А тебе, при долголетней жизни, да дарует Господь многократно праздновать со всей Церковью! Если же дадите вы мне спокойно окончить старость, дав этой церкви епископа, кого укажет Дух Святой, то сделаете дело доброе и, скажу так, достойны будете отеческих благословений.

121.* К нему же (221)

Выражает свои благожелания.

Рад я советникам любви, особенно же в такое время и в рассуждении человека, недавно присоединенного и в то же время крещеного и, чтобы угостить тебя словами Писания, водруженного в юности(Пс. 143:12). Ибо так оно называет превосходство разумения пред возрастом. Потому, как древние отцы, между прочим, желали детям росы небесной и тука земли(Быт. 27:28), разве кому угодно и это разуметь в смысле высшем, так я за все воздам тебе духовно. Исполнит

Господь вся прошения твоя(Пс. 19:6), и будешь отцом таких детей (если уже должно выразить желание свое и короче и ближе), каким сам ты показал себя родителям своим, чтобы сверх прочего и мне славиться тобою.

122. К Феодору, епископу Тианскому (122)

Приглашает его в Арианз для празднования мученикам и для рассмотрения общих дел.

И мне, как больному, обязан ты оказать свои услуги, потому что одна из заповедей – посещать больных, и святым мученикам обязан также ежегодным чествованием, какое совершаем в твоих Арианзах в двадцать второй день нашего месяца Дафуса [287] Притом же немало церковных дел, которые требуют общего рассмотрения. По всем этим причинам соблаговоли, нимало не замедлив, быть у нас. Хотя и труд велик, однако же и награда равновесна.

287

По юлианскому календарю – 29 сентября, как показывает рукопись, найденная в начале прошлого столетия в Медицинской библиотеке, под заглавием – «Календарь различных стран».