Святитель Григорий Богослов. Книга 2. Стихотворения. Письма. Завещание
Шрифт:
В противодействие развитию порочных наклонностей и страстей, которые, имея основание в самолюбии и чувственности, всего более препятствуют достижению духовной свободы и нравственному совершенству, святой отец убедительно советует возможно шире и глубже развивать и образовывать ум. Гномические советы его в этом отношении так же высокоинтересны по своему общечеловеческому значению и симпатичны, как интересны, правдивы и симпатичны самые воззрения его на ум, умственное образование и высшие умственные интересы. Советы эти проникнуты искренним уважением и вполне сознательным доверием к благороднейшей способности человека – уму, в обширном смысле этого слова.
«Большая наковальня, – прекрасно выражается в гноме святой отец, – не боится ударов; так и мудрый ум отражает от себя все вредное» [401] .
«Сведущий кормчий избежит опасных волн; а умственно образованный человек спасется от всякой беды» [402] .
«Из разумных уст истекают приятнейшие речи; а горькая гортань только способна изрыгать брани» [403] .
«Слова
401
№ 32. «Двустишия». С. 163. Ст. 57–58.
402
Там же. Ст. 53–54.
403
Там же. С. 162. Ст. 23–24.
404
Там же. С. 164. Ст. 89–90.
Вообще святой Григорий Богослов внушает здесь читателю «признавать разум светильником всей своей жизни» [405] .
При этом он строго разграничивает сферу теоретического знания и разумения от нравственно-практической сферы поступков и поведения человека, расширяя горизонт первой до возможных, в условиях здешней жизни, пределов и ограничивая вторую кругом действий, дозволительных с точки зрения морали, порядка и закона.
«Все разумей, – назидает он в гноме, – но делай, что позволительно делать» [406] .
405
№ 30. «Мысли, писанные одностишиями». С. 159. Ст. 11.
406
« , ' ».Там же. Ст. 13.
«Смотри, чтобы из-за видимости не ускользнула у тебя действительность» [407] .
«Окрыляемый учением, не летай без действительных крыльев, потому что без крыльев и птица не летает» [408] .
«Уважай порядок и предпочитай могуществу, потому что сам он есть могущество и всегдашний охранитель могущества» [409] .
«Соблюдая закон, изгонишь вон страх; потому что всякий исполнитель законов – вне страха» [410] .
407
№ 32. «Двустишия». С. 162. Ст. 12.
408
Там же. Ст. 5–6.
409
Там же. С. 164. Ст. 99-100.
410
Там же. С. 163. Ст. 51–52.
Общим заключением к этой категории гномических изречений могут служить следующие два гнома:
«Красотою почитай благолепие души, – не то, что могут написать руки, а время разрушить, но то, что усматривается взором целомудренного ума. А подобно этому и безобразием признавай душевную гнусность» [411] .
«Верь, что благоразумие надежнее счастья. Одно есть быстрое течение обстоятельств, а другое – кормило. Ничего не предпочитай учености; она одна составляет собственность приобретших ее» [412]
411
№ 33. «Мысли, писанные четверостишиями». С. 167–168. Ст. 81–84.
412
№ 33. «Мысли, писанные четверостишиями». С. 171. Ст. 217–220.
«Полагаю, – говорит св. Григорий в другом месте, – что всякий имеющий ум признает первым для нас благом ученость» [Слово 43. Т. 1. С. 515. Ст. 11].
Число таких изречений у святого Григория Богослова сравнительно невелико. В своих гномических наставлениях, относящихся к этому предмету, святой отец стоит на общецерковной и святоотеческой точке зрения на тело как на ближайший и необходимейший орган [413] души. На тесную внутреннюю связь между душой и телом, обусловливающую их взаимное благосостояние, поэт указывает в гномах, уже приведенных нами выше. Но чтобы этот необходимый орган души, тело, вполне гармонировал с тем, что святой отец прекрасно называет [414] души и что довольно трудно передать на русском языке вполне соответственным словом, – орган этот, во-первых, должен быть в подчинении духа, во-вторых, должен быть хорошо настроен, по возможности, свободен от недостатков, недугов – должен быть здоров. Имея в виду то и другое, святой отец и рекомендует в нижеследующих гномах, с одной стороны, нравственно-дисциплинарные правила по отношению к телу, с другой – общегигиенические средства для него.
413
Сравни следующее место из 14 слова Григория, где он говорит о теле: «Я люблю его, как сослужителя и сонаследника души. Решусь ли истомить его? Но тогда некого мне будет употребить в сотрудника в добрых делах; а я знаю, для чего я приведен в бытие. Знаю, что мне должно восходить к Богу посредством дел» [Слово 14. Т. 1. С. 178. Ст. 6–7]; «Должно сказать вам, братия, что мы обязаны заботиться и о теле – об этом сроднике и сослужителе души; ибо хотя я и виню его, как врага, за то, что терплю от него, но я же и люблю его, как друга, ради Того, Кто соединил меня с ним» [Там же. Ст. 8].
414
№ 33. «Мысли, писанные четверостишиями». С. 167–168. Ст. 81.
«Владей плотию, – внушает он христианину, – и смиряй ее как можно лучше» [415] .
«Чрево говорит: дай. Охотно дам, если, получив просимое, сохранишь целомудрие. А если жертвуешь этим дольнему, то получи от меня грязь ,да и ту не в избытке. Когда же сделаешься воздержным, тогда дам и в избытке» [416] .
«Ум легок и не терпит обремененного чрева, потому что у противоположного с противоположным всегда борьба» [417] .
415
№ 30. «Мысли, писанные одностишиями». С. 159. Ст. 7.
416
№ 33. «Мысли, писанные четверостишиями». С. 167. Ст. 73–76.
417
№ 32. «Двустишия». С. 163. Ст. 35–26.
«Никакое пресыщение не бывает целомудренно, потому что огню свойственно сожигать вещество» [418] .
«Вода – прекрасный напиток; она не нарушает ясности мыслей; а выпитая чаша вина мутит ум» [419] .
«Вино – по природе своей не знакомо с целомудрием; тем и производит оно удовольствие, что раздражает» [420] .
«Вино – это поджога остывшей страсти; а всякое подложенное в огонь вещество усиливает пламень» [421] .
418
№ 32. «Двустишия». С. 163. Ст. 103–104. Ср. гномическое изречение в стихотворении № 31, (ст. 25–26, с. 161).
419
Там же. С. 163. Ст. 31–32. Ср. с русскими пословицами: «Пей воду, вода не смутит ума»; «Дали вина, так и стал без ума»; «Вино уму не товарищ».
420
Там же. С. 163. Ст. 33–34.
421
Там же. С. 164. Ст. 105–106.
«Для больного никакое богатство не предпочтительнее здоровья, и природа поступает премудро в том, что всегда желает здоровья» [422] .
Под этим названием мы объединяем в особую группу довольно значительное число строф из анализируемых гномических стихотворений святого Григория Богослова, в которых он преподает советы христианину относительно внешних благ и удовольствий, относительно различных общественных выгод и преимуществ – земной славы и почестей, богатства и бедности и вообще относительно счастья или несчастья. Подобные предметы христианского нравоучения имели ближайшее, непосредственное отношение к характерным явлениям современной святому отцу действительности, обусловливались духом его времени и отвечали нуждам последнего.
422
Там же. Ст. 87–88.
С этой стороны гномические изречения Григория на темы о нравственно-христианском отношении к различным видам внешнего благополучия не лишены в известной степени исторического интереса.
Пока христиане в первые века составляли гонимое меньшинство, их вера и мировоззрение были, естественно, цельней и чище от примесей; в четвертом же веке, особенно к концу его, когда христианство проникло в массу, последняя неизбежно привнесла с собою много элементов из языческого мировоззрения и жизни. Следы традиционных форм языческой жизни, под совокупным влиянием языческой религии и национальных особенностей, с особенной силой и живучестью должны были обнаружиться в области чисто практической – в сфере житейских отношений к разнообразным внешним благам, к материальным интересам и целям земного благополучия. В этой именно практической сфере уже во времена Григория Назианзина резко отпечатлелся нравственный упадок христианского общества. Над чистыми, истинно христианскими началами жизни получили перевес в его время эпикурейские наклонности: чувственность под видом различных материальных привязанностей и эгоистических целей приняла в то время весьма широкие размеры. Лучшую характеристику этого нравственного упадка христианского общества в четвертом веке дает сам же святой отец.