Святополк II. Своя кровь
Шрифт:
– Не боись, выстоим!
– Мстислав бросил быстрый взгляд на посады.
– Их мало, а стены наши крепки…
Бреслав Заславич вдруг взял юношу за локоть как сына и отвел в сторонку.
– Княже, - зашептал он, - мы, конечное дело, за тебя до смерти стоять будем, а только ты бы об ином подумал! Цветень месяц на дворе, лето красное уже, а сколько времени мы тут просидим - одному Богу известно! Людей же в крепость согнано раза в три поболе, чем прежде жило. До новины далеко, а ну как ества выйдет? Зерна осталось седмицы на три, да и то ежели коням не выделять!
– И что же?
– нахмурился Мстислав.
– Пошли гонца к великому князю, пущай поможет!.. По его слову-то, коли рассудить, все стало - не гнал бы Давида Игоревича со стола, не нападал бы на Володаря Ростиславича, глядишь - все по-иному бы вышло…
– Это что же?
– Серые глаза Мстислава похолодели, он сжал кулаки, разворачиваясь к старому тысяцкому.
– И я тоже вам не по нраву, потому что мой отец Давида Волынского со стола согнал?
Он рванулся к тысяцкому - тот отступил, замахал руками:
– Побойся Бога, княже! Мы ли тебе не слуги верные?.. А только сам рассуди - нету у нас силы стоять! Припасы на исходе, а Давиду Игоревичу не сегодня-завтра подмога придет. Чего тогда делать станем?.. Послушай моего совета, княже! Пошли гонца в Киев, пущай великий князь побеспокоится! Пущай вышлет воеводу с полками! Авось они от одной этой вести осаду снимут!
Мстислав бросил взгляд на стены, на внутренний город-детинец, задержал взгляд на храме Успения Богородицы, в котором мечтал однажды повенчаться с молодой женой. Это был его город, его наследие.
– Нет!
– сказал он.
– Мы сами выстоим.
– Да где ж такое видано? Великий князь на что? Чтобы молодшим князьям в защиту вставать, а…
– Я свое слово сказал!
– Юноша повысил голос.
– Пока силы есть, будем стоять! Их же меньше нашего! Мы бы их в первом же открытом бою разбили…
– Это половцев?
– не выдержал Бреслав Заславич.
– Али не слыхал, как они угров порешили? Тех немалую силу брат твой вел - а всех перебили!
Мстислав сердито нахмурился и отвернулся, ничего не сказав. Он много слышал о степняках - сражаться с ними в открытом бою было трудно. И нужна немалая сила и твердый воинский дух, чтобы поднять воев на битву. Хоть и верил в себя Мстислав, а нужной силы в себе не ощущал.
Не добившись от молодого князя ответа, Бреслав Заславич кинулся к Иванку. Тот стоял у бойницы.
– Сделай милость, Иванок Данилыч, поговори ты с князем!
– зашептал старый тысяцкий юноше.
– Всем хорош Мстислав Святополчич, да только горяч и горд не в меру! Убеди его, что не выстоять Владимиру без помощи! Пущай шлет гонца в Киев аль еще куда! Вой у нас есть, да какой вой с пустым брюхом?
– Но почему я?
– Иванок потупился.
– Одного тебя он и слушает, Иванок Данилыч!
– всплеснул руками Бреслав Заславич.
– А то сам пошли человека до великого князя…
– Я… попробую, - кивнул Иванок.
– Поговорю с князем.
– Поговори!
– обрадовался тысяцкий.
Но выполнить свое
Следующие два дня было не до того - приступы шли один за другим. Давид Игоревич словно почуял, что у осажденных туго с ествой и припасом, а терпение на исходе. Не давая своим и чужим воям передохнуть, он снова и снова бросал их на стены. Волыняне и перемышленцы били в ворота пороками, кидались с лестницами на стены, засыпали ров землей и хворостом. Половцы сами не лезли вперед, но разъезжали позади, меча в осажденных стрелы и мешая тем стрелять.
Мстислав был на стене - подбадривал ратников, отдавал приказы, бросался в бой там, где лестницы все-таки прислонялись к стене, и по ним начинали карабкаться враги.
Люди стояли крепко - не только потому, что боялись попасть в половецкий плен. Многих пугала возможная месть Давида Игоревича, ежели он вернется победителем, других больше страшил гнев великого князя. Осаждающие тоже рвались изо всех сил, возвращая свое, кровное, и надеясь на добычу после победы. Предвкушая полон, новые табуны коней и возы рухляди, половцы не жалели стрел, и во многих бойницах людям просто нельзя было высунуться наружу.
– Не отходить, стоять крепко!
– кричал Мстислав, кидаясь к опустевшей было бойнице. Две стрелы разом вынырнули из нее, упали на настил.
– Они лезут! Лезут!
Снаружи нарастал яростный рев сотен глоток. Иванок бросил короткий взгляд по сторонам - к двум из трех опустевших бойниц уже приставили лестницы, и по ним лезли люди. Не раздумывая, юноша подхватил рогатину, уперся в верхнюю перекладину, налег изо всех сил.
– Давай! Еще взяли!
– Какой-то вой схватился за перекладину, помогая, но тут же покачнулся и осел на пол с торчащей из горла половецкой стрелой.
– Все сюда!
– закричал Мстислав. Подхватив лук, мигом натянул тетиву, легко, как на охоте, вскинул его, отпустил и закричал, как мальчишка:
– Есть! Есть половчин!
Лестницу наконец отпихнули вместе с нападавшими, метнув им вслед сулицы. Снизу раздались крики. Рядом Мстислав, крича что-то веселое, метал и метал стрелы. Высовывался чуть не по пояс, выискивал цель, поражал, а если промахивался, злился, стрелял снова.
Вокруг тучами летали стрелы. Приступ захлебывался под градом стрел, но и среди стрелков-защитников то один, то другой ронял лук и сползал на пол, раненый или убитый.
Забыв про бой, Иванок не отходил от Мстислава, пытаясь прикрыть молодого князя щитом. Уже три половецких стрелы торчало в нем, когда Мстислав толкнул друга локтем:
– Поди! Мешаешь!
– Но Мстислав!..
– Поди, я сказал!.. А, есть!
Подавшись вперед, он пустил стрелу в кипчака-лучника. Тот качнулся в седле, роняя лук. Уже не один русский воин был насмерть поражен этим стрелком, и вот ему пришел конец.
– Есть!
Радуясь, Мстислав вскинул руки… и Иванок не успел заметить новой стрелы. Но молодого князя вдруг толкнуло вбок. Он крутнулся на месте, неловко скособочившись и хватаясь правой рукой за подмышку левой. Там, раздвинув колечки кольчуги, сидела стрела.