Святополк II. Своя кровь
Шрифт:
Тот появился на другой день поутру. Иванок, бродивший по двору, услышал, как загомонили бабы, и вышел посмотреть. Небольшой отряд всадников, десятка три-четыре воев, шагом ехал по проулку меж домами. Вели в поводу нескольких лошадей - пятерых своих и десяток половецких, на носилках везли двоих раненых. Сотник Калина шел возле них, заглядывая в лицо парню ненамного старше Иванка. А впереди ехал витязь средних лет со смутно знакомым лицом.
Он нашел Иванка глазами, коротко кивнул ему и заехал на двор. Дружина спешивалась, ратники отводили коней в Конюшню, раненых унесли в дом. Несколько баб поспешили сготовить поесть и обиходить
– Калина про тебя поведал, - без лишних слов начал он, - но недосуг расспросить было. Ты кто таков?
– Иванок… Захарьич, - чуть споткнувшись, ответил юноша.
– Русич?
– Да.
– Глянь-ка! А по лику - чисто хазарин!
– усмехнулся воевода.
– Меня и дома так же кликали, - вздохнул Иванок.
– Добро, Иванок Козарин, - воевода заулыбался.
– А почто к нам?
Соврать здесь юноша не мог:
– Князь выслал.
– Вот оно как?
– Синие глаза воеводы хищно прищурились.
– А почто?
– заглянул в потемневшие глаза юноши, понимающе кивнул: - Ясно… Девку не поделили!
– Она… она не девка!
– воскликнул Иванок. Воевода усмехнулся, похлопал его по плечу:
– Ну-ну, не петушись, паря! Мало ли что бывает! Она-то хоть тебя любила?
Вместо ответа Иванок осторожно полез за пазуху, вытащил гайтан, где хранил серьгу Ирины Тугоркановны. Взглянув на нее, воевода помрачнел, кивнул, поняв что-то для себя.
– Ладно, - сказал, когда Иванок убрал серьгу обратно.
– Меня Еремеем Жирославичем звать. Коли князь послал, будешь на заставе. Отдам я тебя Калине - в его сотне много люда той осенью порубили. Сыщи его, молви - я велел… И не горюй - нам тут горевать некогда!
Воевода оказался прав.
Жизнь в Поросье не текла - кралась перебежками, таясь и замирая от случайного шороха. Маленькие деревеньки в два-три двора теснились ближе к реке и лесам, чтобы людям было куда при нужде прятаться от половцев. Долины между перелесками распахивали с оглядкой, так же осторожно пасли скот. Выезжая на ролью [43] или на покос, всякий селянин брал с собой топор, рогатину и лук со стрелами. По одиночке не ходили, привыкли за всяким делом коситься на окоем - не пылят ли копыта, за пением птиц прислушивались, не стонет ли земля от половецкой конницы.
[43] Ролъя – пашня, пахота.
Лишь весна и начало лета были спокойными - чем ближе к осени, тем чаще пошаливали степняки. Они приходили небольшими ватажками, угоняли скот и коней, по пути грабили деревеньку-другую, забирая все добро и людей. Дружинники с заставы ^небольшими отрядами ездили по округе, высматривали дым и облака пыли и, увидев вдалеке темные клубы, мчались туда. Иногда им удавалось застать находников за злым делом, тогда завязывался бой, летели головы. Верх одерживали то поганые, то русичи - тогда назад возвращались скот и добро, освобожденные пленники благодарили витязей. Чаще же дозорные заставали только пожарище и свежие трупы и кидались в погоню, пытаясь успеть отбить полон прежде, чем ватажка уйдет в большую степь. Лишь к зиме все успокаивалось - по глубокому снегу вражьи низкорослые кони не могли долго скакать, да и доставать траву тоже им было
Уже на другой день после того, как прибыл с дозора Еремей Жирославич, Иванок с сотней Калины отправился в степь - и больше уже не слезал с седла. Постепенно он обжился на заставе, завел друзей среди молодых воев. Большая их часть была пришлой - их дома в свое время пожгли кочевники, и парни, некоторые успевшие побывать в плену, решили остаться на заставе мстить за убиенных родных и близких. Остальные были посланы сюда князем для защиты границ. Подрастала молодежь - дети тех и других. У Калины на заставе были меньшой брат и сын. Кроме воинов, на заставе жили и мирные жители - сироты, спасенные из плена, которым некуда было идти. Ратники привечали всех - мужчины брались за оружие, женщины и девушки шли за воев замуж, детей-сирот воспитывали сообща.
Иванок привык к заставной жизни. Хоть и тосковал с непривычки, хоть и горевал об Ирине, жизнь брала свое. Где-то под городом Воинем на заставе жил Михаила, муж Жданы. Почему бы и ему не жить так же?
По осени, вскоре после того как бабы убрали огороды и загнали скот в хлева, наведались на заставу купцы. Торговые гости на свой страх и риск шли окраинной землей, торгуя киевскими товарами и напрвляясь в Половецкую степь. Старший купец хвастался, что имеет ярлык от хана Урусобы и может без опаски ходить по степи до самого Олешья.
Прослышав о торговых гостях, что пришли из Киева, Иванок сломя голову примчался к воеводиному подворью. Купцы сидели у Еремея Жирославича в горнице, хлебали щи со свининой, запивали хмельным медом. На влетевшего, как угорелый Иванка обратились вопросительные взгляды. Воевода улыбнулся, узнав юношу, - проворный в бою, ловкий и сильный, Иванок ему нравился.
– А, Иванко Козарин!
– приветствовал он.
– Присядь, выпей с нами!
Иванок сел на край лавки, хлебнул из братины.
– Откуда будете, гости дорогие?
– спросил он, вытирая губы.
– А с-под Киева, - ответил ближайший к нему гость, востроглазый и подвижный, как угорь.
– Да из Черниговской земли тоже есть люд.
– Давно из Киева?
– На Покров оттудова ушли. Все бродим по земле! Где торгуем, где на мир смотрим. За погляд-то резы не берут! А в мире диковинок мно-ого, все не перезришь!
– Какие там в Киеве вести?
– жадно перебил словоохотливого купца Иванок.
– Иванко наш сам с Киева, - объяснил Еремей Жирославич.
– Родня у него там осталась.
– А что в Киеве! Киев - городам мати, вере христианской колыбель. Гордится, высится на Горе, куполами золотыми посверкивает. В Печерской лавре монахи за землю Русскую молятся…
– А что на земле слышно? Война на Волыни кончилась?
– А как же!..
…Святополк Изяславич не забыл и не простил смерти любимого сына. Собрав дружину, он вместе с Путятой Вышатичем послал ее во Владимир-Волынский. Тот поспешил сперва в Луцк, где сидел Святоша Давыдич, недавний союзник великого князя в войне. У него как раз сидели послы Давида Игоревича, надеявшегося заручиться помощью молодого князя. Святоша, не любивший распрей, согласился упредить Давида Волынского, коли Святополк Изяславич решится выступить в поход, но послы еще не успели покинуть его палат, как в Луцк вступил Путята. Он поведал молодому князю волю великого князя, и Святоша Давыдич, согласившись, заточил Давидовых послов в поруб. А сам, собрав дружину, отправился во Владимир-Волынский.