Святополк Окаянный
Шрифт:
Великий князь тронул коня и повел его ко дворцу. Творимир шел у стремени. По пути их следования по сторонам улицы стояли киевляне и радостно приветствовали княжича. Радость их была понятна — предстоял пир у великого князя в честь постригов наследника.
Так они прибыли во двор: князь подуздым, Творимир у стремени. Во дворе князь снова передал повод Творимиру и сказал негромко:
— Доверяю тебе, Творимир, самое большое сокровище мое — сына, рожденного царицей. Возрасти его мужем храбрым и справедливым, и Всевышний воздаст
Творимир снял княжича с коня и повел его в свою клеть, где указал ему на ложе:
— Здесь ты будешь спать, Борис Владимирович, а на этом ложе я. На этом столе мы будем с тобой учиться и трапезничать, чем Бог нам пошлет.
Княжич с любопытством осматривал жилище Творимира. На стенах висело оружие — мечи, кинжалы, луки с колчанами. На полке лежали книги в кожаных переплетах.
Пока княжич знакомился с жильем своего кормильца, тот сходил в поварню и принес горшок каши и две ложки.
— Садись, Борис, к столу, будем ужинать.
— Я не хочу.
— Ты отныне воин, Борис, и должен старшего слушать без всякого прекословия. Когда вырастешь и станешь князем, а тебе воин на твое приказание ответит отказом, как, понравится тебе это?
— Нет.
— Ну вот. Прежде чем кому-то приказывать, научись сам повиноваться. Бери ложку, и будем есть.
Княжич взял ложку, зачерпнул кашу. Зачерпнул себе и кормилец, потом подмигнул отроку:
— В каше вся сила наша. Навернем горшок, Борис Владимирович?
— Навернем, — улыбнулся Борис.
И оба засмеялись, явно довольные друг другом.
Тишина над Русью
С 994 года установилась тишина на земле Русской. Держал ли слово печенежский князь Темир, обещавший дать три года передышки, или была тому другая какая причина, но было тихо над Русью. Смерды спокойно орали пашню, сеяли, собирали урожай, везли хлеб на Торг в город, отсыпали положенное в дань князю.
Именно в эти годы по велению великого князя строились города, которым предстояло сторожить южные границы Русской земли. Особенно укреплялся любимый град Владимира Василёв, заложенный на Стугне.
Но главное — было окончено строительство первого каменного храма Богоматери в Киеве. Он был дивно изукрашен греческими мастерами, привезенными из-за моря.
Владимир Святославич отдал в храм все иконы и священные сосуды, вывезенные им когда-то из Херсона, сказав при этом:
— Пусть кровь христиан Феодора и Иоанна, пролитая когда-то на сем месте из-за нашего темного языческого волхвования, да прощена будет нам Всевышним.
Но до конца жизни своей сам он так и не смог простить себе этих смертей, хотя и убиты были Феодор и Иоанн толпой и не по его указу.
— Но моим попущением, — говорил Владимир, казня себя и молясь за души мучеников.
Митрополит Михаил, при котором было начато строительство храма, не дожил до этого торжественного дня: он умер за два года до окончания строительства. И освящал храм Богоматери его преемник митрополит Леон.
На первой торжественной службе присутствовал великий князь со своей царственной женой Анной. Здесь же были почти все киевские бояре, вятшие люди, воеводы и близкие к князю дружинники.
После торжественной службы Владимир Святославич, помолясь пред алтарем, сказал во всеуслышание:
— Храму сему, как части души моей, отдаю любовь свою и отныне и вовеки веков десятую часть доходов великокняжеских на его содержание. А дабы сие стало обязательным для всех грядущих великих князей, дарую храму Богоматери грамоту, которую да не посмеет порушить никто в будущем. А на посмевшего пусть падет мое проклятие. Аминь!
Затем Владимир Святославич подозвал к себе Анастаса:
— Тебе, Анастас, поручаю строго следить за десятиной и взыскивать ее в пользу храма во всякое время, сколь бы тяжким ни было оно для земли нашей.
Освящение храма Богоматери было объявлено в Киеве самым большим праздником.
Великий князь велел наварить триста варь [77] меду и звал на пир к себе всех киевлян по очереди. Сперва угощал виновников торжества — священнослужителей, на другой день пировали бояре и дружина, а на третий все мизинные люди. Не забыл великий князь убогих и больных, велено было запрячь двадцать телег, на которые грузили питие и снедь, такую же, какую подавали на столы, и везли по улицам Киева. С телег тех громко кричали:
77
Варя — количество напитка (или чего-либо вообще), сваренного за один раз.
— Люди добрые, кажите нам тех, кто болен и немочен, дабы и они могли вкусить от щедрот великого князя!
И им казали, и они входили в те жилища и наливали больным меду ли, вина и говорили, что это великий князь послал им в честь построения храма Божьей Матери, и оставляли им пищу, а особенно бедным давали еще и по гривне серебра.
И благодарили больные и нищие, и молились во здравие великого князя Владимира Святославича, желая ему многие лета на благо и устроение Русской земли.
В это тихое время призвал к себе князь сына Мстислава:
— Ну что, сынок, выучился ли ты грамоте?
— Выучился, отец, — отвечал Мстислав.
— Читать, писать можешь?
— Все умею, отец. Хочешь, прочту тебе?
— Прочти, прочти.
Взял отрок в руки Библию и словно горох посыпал, так читать быстро стал. Владимир засмеялся:
— Полно, полно, сынок. А как из лука стреляешь?
— С двадцати шагов в голову попадаю.
— Молодец. А мечом?
— Мечом что, — вздохнул Мстислав. — Мечом все лозу да лозу рублю.