Святоша

Заварелли А.

На этот раз кто-то зажимает мне рот и нос рукой.

Я не могу дышать.

И я не могу сопротивляться.

Больше нет.

Последнее, что я слышу, когда все вокруг замолкает, это голос Александра.

— Ты дал ей слишком много. Какого хрена? Что мы теперь будем делать?

Меня тащат по грязи,

швыряют в неглубокую яму. Листья и камни царапают мою кожу и погребают меня заживо.

Ненависть поселяется у меня в животе и растекается по венам, затмевая все внутри меня. Пока не останется ничего. Ничего, кроме всепоглощающей злости.

Тщательно выстроенное царство контроля рушится вокруг меня.

Вода в ванне уже остыла; я подтянула колени к груди, когда размазываю засохшую кровь на руке по стене.

Она смешивается с конденсатом и образует крошечные красные ручейки в трещинах плитки, просачиваясь обратно в ванну и отравляя все вокруг меня.

Предательство, боль, полная потеря контроля.

Это происходит снова и снова.

Пришло время войны, и теперь отступать некуда.

Я загнана в ловушку этой игры. И единственный выход - это оставить за собой кровавый след.

Я собираюсь убить их всех.

Я заставлю их заплатить за свои грехи, и я, блядь, выиграю.

Если Александр думает, что когда-нибудь снова прикоснется ко мне, он может умереть с этой мыслью, когда я всажу свой нож в его сердце.

Но этого недостаточно. Этого недостаточно, чтобы умерить огонь, горящий внутри меня. Александра и его друзей недостаточно.

Есть еще кое-кто, о ком я умолчала. А я не сдерживаюсь никогда. Я была милой, но ни хрена не делаю ничего мило. И вот уже два раза Рори Бродрик перешел мне дорогу.

Если бы он не прервал меня сегодня вечером, ничего этого не случилось бы.

Я бы не вышла из игры, и была внимательна, а Александр не застал бы меня врасплох.

Он просто продолжает все портить. Рори думает, что может меня исцелить, но я собираюсь ему показать, что меня уже не исправить.

Есть только насилие, нужда и ненависть.

И теперь я собираюсь использовать его как пешку. Я собираюсь забрать хрупкое, ранимое маленькое сердечко Рори... и буду играть с ним, как с гребаной игрушкой.

Готов встать у меня на пути, мистер Бродрик? Тебе стоит постараться обмануть свое сердце и надеяться на быструю смерть.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Рори

Ночь драк.

Мой любимый вечер недели.

Каждый четверг я нахожусь

на этом складе. Отрываюсь по полной, дерусь.

Ирландцы - прирожденные бойцы. И я не исключение из этого правила. Я так же, как и любой другой парень, люблю дать по башке какому-нибудь бедняге.

Это то, что мы делаем.

И все парни тоже в этом участвуют. Выпивают и делают ставки. Подбадривают меня со стороны. В зале только стоячие места. Вонь крови, пота и пива пропитывает воздух вокруг нас. Есть и женщины. Много женщин.

Их всегда много.

Обычно в конце вечера я забираю одну из них домой. Они знают счет, и я тоже.

Без обязательств. Всегда все легко. Они хотят завалить бойца, а я хочу выпустить последний адреналин.

Но последние несколько боев, которые я забирал кого-то с собой домой, заканчивались тем, что я вырубался на диване, так как был слишком пьян, чтобы что-то делать.

Конор вбил себе в голову, что со мной что-то не так. Что что-то беспокоит меня.

Сегодня вечером я собираюсь доказать, что он ошибается. Взглядом сканирую толпу еще до того, как схлестнусь с итальянцем, с которым мне предстоит драться всего через пару мгновений.

Я уже подсчитываю девушек за свою победу... потому что, давайте посмотрим правде в глаза... этот парень пришел сюда в мокасинах от Gucci.

Достаточно красноречиво.

В углу несколько блондинок улыбаются мне. Я улыбаюсь им в ответ и демонстрирую ямочки. Обаяние срабатывает.

Каждый раз.

Я игнорирую брюнеток в толпе. Потому что есть только одна брюнетка, которую я хочу. А я не люблю сравнивать.

Нет никакого сравнения.

Но как только Джонни начинает свою речь, и я встречаю своего противника в центре импровизированного ринга, одна брюнетка привлекает мое внимание.

И мне приходится проверить дважды, чтобы убедиться в этом.

Потому что ее лицо все в синяках от побоев.

Скарлетт.

В черном платье и балетках. Скарлетт никогда не носит балетки, но сегодня она их надела, потому что ее нога тоже повреждена. Она чуть наклоняется влево при ходьбе и старается этого не показывать.

Мои ноздри раздуваются, я выгибаю шею и уже готов кого-то уничтожить, когда звучит гонг, и я бросаю на нее последний взгляд. Скарлетт смотрит прямо на меня. Держит голову высоко поднятой. Делает вид, что ее лицо не избито, и она имеет полное на то право прийти сюда вот так и провоцировать меня таким образом.

Потому что она знает.

Она знает, что я убью ублюдка, который сделал это с ней. Даже если мне придется приковать Скарлетт наручниками к моей чертовой кровати и самому выбыть из нее его имя.

Я не выдержу этого дерьма.

Я не выдержу, если буду видеть ее в таком состоянии все время. То, что она делает с собой. То, как она подвергает себя риску.

Боже правый.

Мне нужно куда-то направить эту ярость.

Итальянец бьет меня в челюсть, когда я не обращаю внимания, и это похоже на удар, который я получил во время драки на школьном дворе.