Святоша

Заварелли А.

Если бы только со Скарлетт все было так просто.

Я никогда не утверждал, что терпение - одна из моих добродетелей, но я думал, что хотя бы немного им обладаю. Эта женщина уже исчерпала его.

Она отпирает все шесть замков на своей двери, а потом смотрит на меня, потому что знает, что мне есть что сказать и по этому поводу.

— Я установила их после случая с мясником, — оправдывается она. — На самом деле они мне не нужны.

— Ага, заливай, — огрызаюсь я.

Она меняет тему.

— Ты был хорош там сегодня.

Она говорит это, пока пересчитывает ручки на плите.

— Ты должен научить меня так драться, — добавляет она.

Это мило, что она так серьезно к этому относится. Как будто это

так просто.

Я все равно соглашаюсь, потому что хочу, чтобы она начала относиться к этому серьезно.

— Хорошо, — говорит она. — Хочешь принять душ?

— Да. Ты присоединишься ко мне?

Скарлетт улыбается и кивает, и это слишком приятно. Но я снова плыву по течению... потому что я устал как черт, и все, чего я действительно хочу, это снова зарыться между ее бедер и трахать ее, пока мой член не отвалится.

Ее ванная комната маленькая, но аккуратная, и в ней пахнет духами Скарлетт.

Она раздевается для меня, оказываясь в центре моего внимания, и встает под горячую струю.

Скарлетт знает, что она сексуальная. Но она использует это не для привлечения внимания. Она использует сексуальность как оружие. Скарлетт состоит из изгибов, мягкости и чистого секса. И сейчас, когда она заманивает меня глазами и влажным телом, мне все равно.

Я следую за Скарлетт к своей верной гибели и присоединяюсь к ней в замкнутом пространстве. Я хочу притянуть ее к себе и не трахать, а хочу обнять. Но вместо этого Скарлетт поворачивается в моих руках и тянется к бутылке с мылом. Это дерьмовое мыло с девчачим ароматом, но это не имеет значения, потому что сейчас она намыливает меня.

Ее руки нежно касаются моего тела, натирая меня ленивыми круговыми движениями. Она не торопится, и это больше не похоже на уловку, потому что Скарлетт нравятся ее руки на моем теле так же, как и мне. Я ей нравлюсь. И она говорит мне об этом разными действиями.

Теперь Скарлетт массирует мой член в своей руке. Смотрит на меня сверху. Тушь стекает по ее лицу, а помада размазалась после поцелуя. Она никогда не выглядела такой собственницей, как сейчас.

— Ты знаешь, что я сделаю с тобой, если ты меня наебешь? — спрашивает она. — Ты знаешь, что бывает, когда нарушаешь сделку с дьяволом?

Скарлетт сжимает мой член, и она имеет в виду, что если я трахну кого-нибудь еще.

Я говорю ей, что не буду, и я серьезно.

Слова пустые, и Скарлетт им не верит. Поэтому я целую ее и трахаю, прижимая к стене душа, пока мы не можем двигаться, а вода не становится холодной.

Мы спотыкаемся о ее кровать в беспорядке полотенец и спутанных конечностей, заваливаясь под одеяла в кучу.

В ее комнате тихо и темно. Здание - дыра, но это - убежище. Здесь пахнет Скарлетт, ее одеяла мягкие, ее кожа прижимается к моей, теплой. Наши ноги сплетены вместе, и Скарлетт прижимается лицом к моей груди под одеялом, прижимаясь ко мне и всем телом. Ее руки неловко свисают по бокам, а зубы стиснуты, поэтому я делаю то, что она не может. Я обхватываю ее руку и прижимаю к себе.

Темнота всепроникающая, и я не могу разглядеть ее лица. Но сердце Скарлетт бьется об меня в тревоге. Она первая нарушает тишину.

— Ты любишь сказки на ночь?

Этот вопрос кажется решающим. Как будто то, что я скажу или сделаю в следующее мгновение, определит ход перемирия, которое мы, кажется, объявили. Ее голос слишком мягок, и это не совпадение, что она спрашивает меня под покровом темноты.

— Я живу ради них, — говорю я ей, и это правильный ответ.

— Я знаю одну хорошую, — предлагает она.

Скарлетт сама не своя. Ее голос другой. Нервный. И она теперь теплая, но все еще не отстраняется.

— Весь во внимании, куколка.

Скарлетт наклоняет голову, пробираясь под мой подбородок и держит ее там, ее губы прижимаются к моему горлу, когда она говорит.

— Давным-давно, — говорит она. — Все сказки начинаются

именно так, так что смирись с этим... жила-была девочка по имени Тенли. Весь мир был ее устрицей. Но особенно - Верхний Ист-Сайд Нью-Йорка. В ее королевстве было больше платьев и нарядов, чем большинство девушек могли бы понадеяться иметь. Тенли на самом деле не заботилась об этих вещах, но подыгрывала им ради видимости. Она училась в школе-интернате в Лондоне и изучала разные языки. Лето она проводила в Хэмптоне, а всю зиму путешествовала за границей. Ей были доступны все преимущества, которые только может дать серебряная ложка. Котильоны[9], тайные общества, святая троица Лиги плюща. Она готовилась к ним всю свою жизнь. Для нее уже все было приготовлено. Правила были написаны, доска разработана. Она двигалась в одном направлении, с положенными остановками и значимыми вехами на пути. — Скарлетт делает паузу, и я сжимаю ее. — Тенли было суждено выйти замуж за принца, — продолжает она. — Он был хорошим принцем. Хороший принц, из уважаемой семьи, со всеми драгоценностями и замками, которые можно было купить за деньги. Поначалу Тенли не очень заботилась о нем, но со временем она стала его уважать. Ей было трудно все время притворяться. Днем она практиковалась и репетировала каждое свое слово, а ночью теряла себя в книгах и мечтах о других мирах. Мир, где она могла быть самой собой, и никому не было бы до этого дела. Мама, конечно, говорила ей, что эти мечты неосуществимы, и она должна считать, что ей повезло, что перед ней такая прекрасная жизнь. Так что Тенли сделала то, что ей сказали. Она влилась в коллектив и выступала. Она двигалась по доске и превзошла все ожидания, возложенные на нее. Но этого было недостаточно. Этого никогда не было достаточно.

Волосы Скарлетт падают на меня, щекоча, но я не двигаюсь. Я даже не дышу, пока она шепчет свои признания в темноте. Единственным способом, на который она способна. Ее голос отдаляется, когда Скарлетт говорит о том, как ее воспитывали, и она слишком увлечена моментом, чтобы понять, что я вообще сейчас здесь.

— Тайные общества не были бы желанными, если бы в них принимали любого старика Джека или Джилл. Ты должен быть особенным. Ты должен заслужить это право. Хотя некоторые люди - как Тенли - должны вступать в них из-за своей родословной. Она знала, что ее примут, несмотря ни на что, даже если она не понравится девочкам. Даже если они не хотели, чтобы она там была. И они не хотели этого. Поэтому в ночь ее посвящения в «Птицы пера» ее предали. Не только Птицы, но и ее принц. Она была жертвенным агнцем, принесенным на заклание. Ценной игрушкой, которую принц со своим друзьями использовал, чтобы заслужить право быть допущенным в свой орден. И они использовали ее. Безжалостно украв ее добродетель и оставив умирать посреди леса.

— Скарлетт.

Я хочу просить её остановиться. Я услышал достаточно. Но это эгоистичная просьба, и она меня не слышит. Секреты свободно льются с ее губ.

И я знаю, что завтра на моих руках будет еще больше крови.

— Она не могла вынести возвращения туда. Встретиться лицом к лицу с принцем и его друзьями. Поэтому она позволила им всем думать, что она мертва. Она бежала из королевства и никогда не оглядывалась назад. Она была одна, но счастлива.

— А была ли она счастлива?
– шепчу я ей на ухо.

— Истории должны заканчиваться счастливым концом, — отвечает Скарлетт.

— Но, возможно, история еще не закончилась.

Она вздыхает.

— Ты прав. История все еще пишется.

— Расскажи мне, что будет дальше. Та часть, где она встречает своего нового короля. Потому что к черту принцев. Тенли нужен король.

Она кивает мне и продолжает.

— Ладно. Итак, она встречает своего короля. Он был хорошим королем. Хорошим королем. Сильным королем. И по пути его следования всякий раз, когда он улыбался девицам, они кидали к его ногам трусики.