Святоша
Шрифт:
Хватаю ртом воздух и заглушаю шум перед собой.
Клейкая лента.
Мак однажды рассказал мне о клейкой ленте. Как если вы опустите обе руки вниз с достаточной силой, она сломается сама по себе.
Мак показала мне, и сделала все так, что именно так все и выглядело. И это никогда не бывает так просто, когда ты делаешь это сам.
С уками, заложенными за спинку стула, мне приходится напрягаться, чтобы получить необходимый импульс. Но пока я переворачиваюсь, на мою
Либо Александр этого не заметил, либо уже убрал нож.
Я не буду знать наверняка, пока не смогу дотянуться до него.
Время на исходе.
Его хрюканье становится громче, и его жестокость тоже.
Кэти не двигается. Она не дышит. Ее лицо пепельное и неправильное. Одна рука Александра все еще обхватывает ее горло, другая зажата у нее во рту и носу.
Для него не существует ничего другого, кроме тисков его буйной фантазии.
Я кричу на Александра, и он ударяет Кэти лицом об пол. Снова и снова. Трахает ее, пока кровь брызжет по всей комнате.
Уже слишком поздно.
Я, блядь, опоздала.
Кэти безвольно падает на пол, и Александр рушится на нее сверху, издавая стон от своего освобождения одним последним толчком в ее мертвое тело.
Мое сердце бьется быстрее, и волна ярости, приправленная адреналином, наполняет мои вены. Я напрягаю руки и толкаюсь вниз так сильно, как только могу.
Это должно произойти сейчас.
Он должен умереть сейчас.
Клейкая лента рвется с отчетливым звуком, и Александр начинает двигаться.
Ползет ко мне - весь в крови Кэти - с выражением на лице, которое я не скоро забуду.
Я следующая.
Следующей он собирается прикончить меня.
Мои пальцы дрожат, когда я тянусь к ножнам и дергаю за ремешок на липучке. Я спотыкаюсь, дрожу, хватаюсь... и это реально. Ручка настоящая, и она у меня на ладони.
Александр тянется ко мне, когда я поднимаю клинок и вонзаю его ему в грудь.
Мой кулак сжимается вокруг дерева и отскакивает, выдергивая клинок из его плоти. Александр отступает и прикасается к тому месту, куда я его ударила. Место, где кровь сочится из его раны и капает на пол внизу.
Серия эмоций мелькает в его глазах.
Неверие. Шок. Ненавидеть. А потом ярость.
Я ранила мудака, но этого недостаточно.
Я вонзаю окровавленный нож между своей лодыжкой и стулом, разрывая ленту.
Есть время только для одного, прежде чем Александр снова набросится на меня, все еще зажимая рану. На этот раз я целюсь ногой ему по яйцам и не промахиваюсь.
Александр сгибается пополам, и моя вторая лодыжка свободна.
Нож превратился в месиво из крови и клея, а моя рука болит и онемела. Это не сработает.
Я вскакиваю со стула и натягиваю штаны, ища глазами альтернативное оружие. На стойке стоит кружка, и я иду за ней, пока Александр
Я бросаю кружку ему в голову, но промахиваюсь.
Но следующий предмет, сковорода, попадает ему в плечо.
— Пизда, — рычит он. — Ты будешь молить о своей смерти.
Вилка пролетает по воздуху и отскакивает от его лба, что не приносит мне никакой пользы.
Александр ранен и истекает кровью, но адреналин очень силен. Он уже на ногах, хватается за прилавок, обходя его.
Я даже не знаю, что бросаю в него. Я хватаю все, что могу найти, и швыряю ему в лицо.
Пока не хватаюсь за что-то металлическое и тяжелое.
Его пистолет.
Он оставил его на стойке рядом со своими ключами, и какая гребаная ошибка новичка. Пистолет тяжелее, чем был мой револьвер, и я держу его обеими руками и прицеливаюсь в сторону Александра.
Наши глаза встречаются, и мне интересно, знает ли он, что я не смогла ударить Итана, когда пыталась, потому что он смеялся надо мной.
Александр делает выпад, и я нажимаю на курок.
Пуля попадает в живот, и он падает.
Но этот мудак все еще в сознании, и его зубы в крови, и он, блядь, улыбается мне.
Мои руки стали липкими, и я возилась со спусковым крючком, забившись в угол, в который сама себя загнала. Нож упал в хаосе, и в пределах моей досягаемости нет другого оружия, и пистолет больше не выстрелит.
Его заклинило или… Я не знаю, как заставить это работать.
Я кричу, чтобы это, черт возьми, сработало, отчаявшись так, как никогда раньше.
Мои глаза затуманены и искажены, а в ушах все еще звенит от выстрела.
Но когда я снова смотрю вниз, все, что я вижу, - это окровавленный кафель.
Александра там нет.
И после того, как я вооружилась несколькими кухонными ножами и трижды проверила квартиру, я понимаю, что его нигде нет.
— Господи, -— снова говорит Мак.
— Я знаю, — говорю я снова.
Квартира - это кровавая баня.
Я все еще не могу заставить себя взглянуть на тело, лежащее посреди пола. Я даже не могу вспомнить ее имя, потому что это делает все реальным.
Меня уже дважды рвало с тех пор, как Мак был здесь.
Теперь в моем организме ничего не осталось.
Ничего, кроме сожаления и пустоты.
— Ты же знаешь, мне понадобятся ответы на некоторые вопросы, — говорит мне Мак. — Верно, Скарлетт?
— Знаю. Но я просто не могу... прямо сейчас.
— Мне не нравится хранить секреты от Лака, — говорит она.
Я молчу, и на минуту мне кажется, что я снова одна. Что она не собирается помогать. Она предана им, и я ее не виню. Но потом она заговорила.