Святотатство

Робертс Джон Мэддокс

Мысль о том, что ее драгоценному брату больше не угрожает обвинение в святотатстве, ничуть не утешила Клодию, которая по-прежнему пребывала в расстроенных чувствах. Это обстоятельство представлялось мне чрезвычайно важным. Значит, знает, помимо осквернения ритуала, ее братец натворил что-то еще. Но что именно? Флиртовал с женой Цезаря, которая, как известно, должна быть выше подозрений? Нет, подобное предположение просто смешно. По нормам римской морали, связь с замужней женщиной считается проступком чуть более серьезным, чем появление на играх без тоги.

Да,

перед пытливым моим умом раскрывались поистине необозримые перспективы. Доказав, что Клодий совершил действительно тяжкое преступление, я исполнил бы собственное заветное желание. Но расследование, которым я занимался в данный момент, имело иную цель — доказать, что супруга Целера не имеет никакого отношения к художествам своего брата. Однако теперь я начал понимать, что две этих задачи вполне можно совместить. И если подтвердится моя догадка относительно женщины, недавно вошедшей в дом Клодии, преступления всех последних дней — святотатство, два убийства и покушение на меня окажутся взаимосвязаны.

Женщина появилась на улице как раз в тот момент, когда я допил последнюю каплю вина. Порадовавшись, что так удачно рассчитал время, я выждал, пока она пройдет мимо дверей лавки, поднялся и двинулся за ней вслед. Преследовать кого-либо на улицах Рима в разгар дня — несложно. На узких тротуарах снует множество прохожих, что не позволяет преследуемому развить слишком большую скорость и не дает возможности заметить слежку.

Немного не дойдя до Бычьего форума, женщина свернула в маленький общественный садик. Между деревьями виднелась обычная в римских садах фигура Приапа и один из тех причудливой формы камней, что устанавливаются в местах, где в землю ударила молния. Женщина опустилась на скамью, в спинку которой была вделана табличка, на которой были написаны имена двух состоятельных римских граждан, один из которых подарил городу этот сад, а другой выделил средства на его содержание. Не так давно мне довелось вновь побывать в этом саду. Прежнюю табличку сменила другая, с именем и родословной Первого гражданина. Пожалуй, вскоре наш принцепс объявит себя основателем Рима. Если только будет уверен, что это сойдет ему с рук.

Женщина вздрогнула, когда я, опустившись на скамью рядом с ней, произнес:

— Вот мы и встретились снова, Пурпурия!

Она быстро оправилась от испуга и сказала с ухмылкой:

— Бьюсь об заклад, это произошло не случайно.

— Конечно, нет. Я увидел, как ты входишь в дом Метелла Целера, который является так же домом его возлюбленной жены, Клодии Пульхр. Естественно, мне захотелось узнать, что ты там делала.

— И ты решил проследить за мной? — возмущенно спросила она.

— Ты совершенно права. А сейчас, если не хочешь крупных неприятностей, удовлетвори мое любопытство и расскажи, зачем ты ходила к Клодии.

— Я всего лишь простая знахарка, которая честно лечит людей травами. Не понимаю, почему ты ко мне пристал!

На коленях она держала корзинку, в которой что-то шуршало.

— Честно ты лечишь людей или морочишь им головы, меня ни в малой степени не интересует, — заявил я. —

Но в этом городе совершено несколько убийств, и я едва не стал жертвой одного из них. Подозреваю, здесь не обошлось без твоего участия. Ты можешь отвести от себя подозрения одним-единственным способом — обвинив кого-то другого. Так что молчание не в твоих интересах.

— Убийство! — возмутилась она. — Я подобными делами не занимаюсь. Госпожа Клодия просила меня принести ей кой-какие травы. А еще она хотела, чтобы я предсказала ей судьбу. Ей и маленькой Фульвии. Лакомый кусочек эта девчонка, ничего не скажешь!

— Что верно, то верно, — кивнул я. — Не сомневаюсь, в самом ближайшем времени маленькая Фульвия еще натворит в Риме много бед… Но вернемся к Клодии. Как я догадываюсь, то, что шуршит у тебя в корзине, имеет прямое отношение к предсказаниям судьбы?

— Ты на редкость догадлив.

Знахарка вытащила из корзины толстую черную змею длиной примерно с человеческую руку.

— Ни одна змея в Риме не сравнится со стариной Дисом по части предсказаний судьбы, — похвасталась она. — В это время года он особенно прозорлив.

— А травы? — спросил я, отводя взгляд от змеи.

— Я принесла госпоже Клодии те же травы, что и всегда.

— Откуда мне знать, что ты приносишь ей всегда?

— Сам понимаешь, ей нужны травы, возбуждающие желание. Если хочешь, могу и для тебя сварить снадобье, от которого твой член будет стоять, как у Приапа.

— Я не страдаю от полового бессилия, — сердито отрезал я.

— Все мужчины так говорят. Только древние старики признаются, что уже не могут доставить женщине удовольствие. Я так полагаю, супругу госпожи Клодии время от времени возбуждающее снадобье необходимо до зарезу.

— Ты уверена, что принесла ей только травы, нужные для этого самого… любовного снадобья? — спросил я, буравя знахарку взглядом. — Никаких ядов она у тебя не просила?

— Я уже говорила тебе, благородный господин, что не торгую ядами, — пробурчала она. — Неужели ты думаешь, в угоду тебе я возведу на себя напраслину?

— Нет, этого я не думаю, — ответил я, поднимаясь.

Вдруг, подчинившись внезапному наитию, я, что называется, пустил стрелу наугад. Сам не знаю, из каких соображений я задал ей этот вопрос — наверное, лишь потому, что ее древнее ремесло было связано с многими тайными ритуалами:

— В этом городе кто-то убивает людей особым способом, Пурпурия. Пронзает им горло кинжалом, а когда те падут замертво наземь, бьет их по лбу молотком. Ты не знаешь, кто может действовать таким образом?

К моему изумлению, знахарка изменилась в лице.

— Значит, они в городе, — прошептала она одними губами.

— Кто? — дрожащим от нетерпения голосом переспросил я. — О ком ты говоришь?

— О тех, с кем не имею ни малейшего желания связываться, — процедила Пурпурия, сжимая ручку корзинки. — Послушай моего совета, благородный господин, и постарайся держаться от них подальше. Желаю тебе удачного дня.

С этими словами она вскочила со скамьи и устремилась к выходу из сада.