Святой Илья из Мурома
Шрифт:
— Бермята с Третьяком полегли да отроки их, Первуша, Фрелаф-рус, Фома, да ещё Кирик, да Моисей-хазарин... — стал загибать пальцы запылённый дружинник, сам, видать, печенегами в бое трепанный: и кольчуга на нём была крючьями порвана, и шлем потерян, голова тряпкой кровавой повязана. — Два пять воев... — сказал он наконец, — из них семь нарочитых!
— Ах, жалко! Ах! — стал всплёскивать своими толстыми руками старый Добрыня.
— Да ещё мужиков чёрных с полста в полон побрали! — подлил масла в огонь дружинник.
— Да что ж они так оплошилися! — причитал
Завздыхали, затрясли бородами воеводы и бояре.
— Никогда, — положил, будто камень, слово своё Илья.
И князь, сидевший на престоле во главе стола, и вся дума к нему головы поворотила, туда, где сидел он, почти на самом нижнем краю...
— Ты никак радуешься?! — зло сказал Ратмир, воевода лёгкой конницы — служилый торк.
— Грех твой так говорить, — спокойно сказал Илья. — Я и сам там голову сложу; как курёнок под ястребом!
— Ну уж ты-то, — не к месту усмехнулся Добрыня.
— Ну-ко, ну-ко... — подался князь к Илье. — Сказывай!
— Городки эти как гробы без окон! — бухнул Илья. — И сидят в них вои — покойники суть — зажмуркой. Когда печенеги либо другие конные кто налетают, они не то что ополчиться — на стены встать не успевают. Их завсегда изгоном берут!
— Верно! — сказал дружинник. — Верно говорит!
— Кольчугу и то надеть не успеваешь! Так вот и спим не разоблакаясь, а какие мы бойцы, не отдохнувши. Тут поднялися, а они уже за стенами всех рубят...
— В степи стена — защита малая! — сказал Илья. — В степи защита — самая степь и есть!
— Ну-ко, ну-ко, — прямо впивался в Илью Владимир-князь.
— В городок засел — себя по рукам, по ногам повязал, да ещё глаза завязал! Тут тебя, тёпленького, хазары и емлют! Ты для них готовый! В городках-то воев с полёта бывает, а мужиков чёрных и считать непочто, их в городки только ночевать пущают, да они и сами за стенами спать не горазды!.. Вот их и бьют без счета — потому что наваливается орда вдруг! И уж мене полтыщи всадников в ней не бывает. В городе от такой рати, затвориться ежели, устоять можно, а в городке — нет!
— Да и затвориться-то не успеваем! — согласился торк Ратмир.
Воеводы внимательно слушали Илью — говорил он им ведомое, понятное и важное.
— Мои пращуры в Хазарии, Богом проклятой, в степи служили — только с той стороны, с Лукоморья. Дак там, сказывали, по-другому оборону вели. И нам так надобно.
— Это как же? — спросил кто-то из старших воевод.
— У хазар поганых учиться? Может, нам ещё и закон их принять? — завёлся какой-то молодой боярин.
— Мало они нас имали в рабы! — прогудел ещё один бородатый тугодум.
— Цыть! — прихлопнул по столу ладонью князь. — Горазды вы языками врагов побивать! Ненавидишь врага — учись у него! Становись сильней и не балы-балы разводи... Сказывай!
— Близь города стоят городки и сторожи крепкие, — начал Илья. — От них в пределах одного перехода — городки помене, числом поболе. Из тех городков в степь идут заставы конные, кои стен не строят и на месте одном не стоят, но по степи ездят и все
— Это сколь же воев в степи держать надобно, где их столько набраться? — сказал Олаф, воевода русов.
— Меньше, чем в городках сейчас понапрасну головы кладёт! — сказал Илья. — И меньше, чем в городки посылается!
— Ты, Олаф, в степи небывалец! — сказал Добрыня. — А Илья уж два года в заставщиках ходит, ему видней.
— Оборону ставить не надо в линию, как мы сейчас ставим в Заднепровье. Людей в обороне такой много, а толку от них — мало! В одном месте линию прорвут, а в другом месте той же линии про это и не слышали. Надобно храброе друг за другом на расстоянии ставить. И тако: подслух-соглядатай — два-три храбра — застава — храброе с десяток — городок с полусотню... а уж далее крепости и города.
— Дак ежели линию снять, — не унимался Олаф, — как же знать можно, идут вороги или нет...
– И-и... Олаф! — сказал Ратмир. — Степь не море. Это море гладкое совсем, и то острова есть, где схорешиться, а в степи тоже не как на столе. Там не во всяком месте пройти можно, там то увалы, то овраги! Есть где и схорониться, где и секреты поставить, и сторожи крепкие.
— А бывает и так, — сказал Илья, — ты в пяти шагах от неприятеля, а он взять тебя не может, хоть и в силе тяжкой!
— Это как же?
— Да хоть бы через овраг или через реку! — засмеялся, догадавшись, Владимир. — Близок локоть, а не укусишь.
— Илья дело говорит! — подвёл черту Добрыня. — Надобно нам в степь выходить. Хватит нам, как зайцам, уши прижавши, под кустом сидеть, лисы дожидаться — авось мимо пробежит, не почует! Надобно нам самим в степь идти. Ставить городки, выдвигать сторожи, заставы...
— Так-то оно так! — соглашались воеводы. — А только ведь это труды какие! Сколько денег потребуется!
— А вы что думаете? — закричал Добрыня. — Без этого державу сохранить? Обрадовались, что после похода Святославова Хазария опомниться не может! А когда опомнится, куда денетесь? Обратно в колодку да рабами выходы платить?!
— Надобно самим на Хазарию дороги торить! — твёрдо сказал князь. — Пока Хазария жива, нашей державе не подняться!
— Хазарию сейчас Хорезм палит со всех концов, — сказал недавно приехавший из Царьграда с посольством греческим боярин.
— Ан не со всех, а только Итиль-град. Хазария кавказская нетронута стоит, — сказал Владимир. — На неё идти надобно, спору нет, а как? Это не по рекам да не по лесу идти, а по степи, по голому месту. Тут-то на нас печенеги либо асы какие-нибудь и наскочат...