Святой Илья из Мурома
Шрифт:
Теперь понимал бывший карачаровский сидень, почему после того, как войско проходило, пролегали по его следу дороги торговые, а с годами становились пули знаемые; почему на местах привалов и лагерей вырастали городища и крепости, а вокруг них посады, превращая городища в города.
Понимал и другое — сколь много условий, учитывая которые путь воинский прокладывается: сколь рек и оврагов перейти множеству тяжко нагруженных людей, коней и подвод надобно; какие болота обогнуть либо загатить; где броды отыскать либо перевоз через реку учинить. А увидев всё это, стал понимать, что воевода не столько кулаками, сколь умом
В Любече гомон стоял до неба, скрипели телеги, кони ржали и гулко гудела земля под их копытами. Отроки споро ставили шатры для воевод, натягивали пологи, под которыми спали княжеские дружинники, а пехота строила шалаши за городской стеной. Печенеги и горки стреножили коней, чтобы не растерять, уводили их в луга заливные на прокорм.
Видел Илья, что в толчее этой, пестроте воинской, есть свой порядок и воеводы им твёрдо управляют. А не будь воевод, мигом всё войско смешается — обозы с конницей на пехоту наползут, и передавится войско — погибнет и до боя не дойдёт.
Каждый день из разных мест подходили новые и новые дружины, приезжали новые храбры со своими отроками. Ждали князя. Но князь вослед войску не торопился, словно давал радимичам к сражению подготовиться. Из разговоров воевод Илья понял, что это не от лености князя зависит, а так задумано.
Молодые вои в бой рвались, требовали скорее из Любеча выходить!
— Куда? — урезонивали их старые опытные воеводы. — Где супротивник? Городов ни великих, ни малых у радимичей нет, а из городищ и селищ они мигом по лесам непролазным да болотам-дрягвам попрячутся. Вот и выйдет, что эдакий кулак, в Любече собранный, в пустоту ударит.
— Надобно россыпью идти! — кричали молодые. — Радимичей поврозь имати!
— Глупые вы! — ругался Волчий Хвост. — Как не поймёте, что, когда вы в ряду и порядок держите, нет вас сильнее, а в лесу своём, один на один, когда радимич вас видит, схоронившись, а вы его нет, он каждого из вас много сильнее. И побьётся всё войско, так врага и не увидев.
— Уж не раз так было! — подтверждали немногочисленные старые дружинники-русы. — Иной раз придём воевать, а не с кем! Впусте селища да городища стоят. А как восвояси вернёмся — они опять полны и крамолу чинят. Только бы ополчились радимичи! Только бы войско выставили...
Ждали сторожей да подслухов, что в земли радимичей ходили. Тайно принимали от радимичей перебежчиков. Вели их по тёмному времени в боярские шатры и там выспрашивали, а после тайно назад отправляли.
Илью, как особо князем отмеченного, на советы воевод приглашали, хоть и был он в большой войне небывалец. На советах ом сидел, слушал да помалкивал, многому учась.
Понял он, почему князь поход на радимичей, вроде бы мирных, учинил. Радимичи были ненадёжны, и непонятно, куда могли приклониться и кого к себе в подмор позвать, случись какой в Киеве замятие. Потому нужно было учинить в их землях ряд и посадников поставить. Момент был подходящий: разрозненные роды радимичей не объединились и вождя набольшего у них пока нет. Войско же киевское на две трети — из небывальцев, потому и решил князь его в походе недальнем и нетяжком пообмять.
— Это
— Сопляки-мальчишки да мужики-лапотники, и все языков словенских, хоть и родов разных! Какой с них толк?! Набрались толпы великие, народу множество, а все слабы. То ли дело варяги были — каждый сотни таких-то стоил! Они бы уж давно по землям радимичей прошлись, как стая волчья, и полоны бы такие привели, что года три на всех рынках были бы только рабы-радимичи!
Илья слушал да помалкивал, а про себя понимал, что такой-то войны — охоты на людей, кою варяги вели, — князь и не хочет. Не все воеводы и бояре, особливо из стариков-русов, это понимают. Не поход за добычей, но державы приращение — вот цель княжеская. Однако и он в лагере томился. В толчее и суете лагерной была своя тягота. Кони всё округ повыели, дороги повытоптали, от отхожих мест, что округ лагеря были, шёл дух тяжёл. Мухота над каждым котлом висела столбом, коней до крови заедала. Ещё неделя, кабы не меньше, и пойдут от тесноты людской среди воев болезни.
— Что ж медлим-то? — спрашивали вои-небывальцы.
А бояре да воеводы на совете только головами крутили: «Радимичи где? Где дружины воев сбираются?» И с облегчением слушали, как подслухи с той стороны доносят: в родах радимичей победили вожди молодые, кои с киевлянами на бой стремились, тогда как старые предлагали в лесах утаиться и в бой не вступать. Малая часть войска старших послушала и в земли дреговичей, в дрягвы их непролазные, ушла. Остальные же, спешно собрав всех, кто способен оружие носить, ополчаются и встречь киевлянам идут.
— Вот и ладно! — говорил терпеливый и опытный Волчий Хвост. — Вот и хорошо! Теперь вызнать, где они собираются. А вызнаем — тогда и двинемся.
Наконец сторожи донесли: «Сбираются дружины радимичей на реке Песчанице».
— Ну, теперь бы их только не упустить, удержать на месте! — горячился Волчий Хвост, посылая спешно за князем в Киев.
Служилые торки ночью снялись из лагеря и ушли двумя отрядами в землю радимичей, чтобы подковой охватить их войско. Хотя сторожа говорили, что у радимичей войска нет. Так, мелких дружин множество.
Вот ежели они к ляхам послали и те тяжеловооружённых дружинников с оруженосцами пришлют, тогда сеча может быть зла. Но посылали к ляхам радимичи или нет — никто не знал, и знать было неоткуда. Это могли подслухи из земель ляшских донести, но не в войско, а в Киев.
Вскорости из Киева гонец прискакал с приказом княжеским: «Выступать немедля», из чего воеводы и Муромец поняли, что к ляхам послали и радимичи, на Песчанице стоя, их поджидают.
Потому первый полк повёл сам Волчий Хвост, не дожидаясь приезда Владимира, чтобы сойтись лицо в лицо с радимичами и уж далее их из виду не терять.
Илья и конные отроки пошли в первом полку, с другими такими же тяжеловооружёнными воинами и оруженосцами. За ними поспешали пешие дружинники, все под командой своих старших. Двигались не быстро, чтобы пешцы не отставали. Греки-византийцы очень настаивали на правильном движении полка.
— Торки — конны! — говорили они. — Их дело — сшибка с врагом и отход. А ваша задача — стать и сквозь ряды противника проломиться. Вы малоповоротливы, ускакать, как торки, не можете, потому вас должны пешцы прикрывать, а уж каждого латника — оруженосцы.