Святой из тени
Шрифт:
Он вошел в палату совета. Дюжина черепов обернулась к нему. Командор Рабендат. Йориал, его рассеченный костяк пронизывали золотые прожилки. Крейя, по-прежнему черна после пламени лириксианского дракона. Отец Лиссады Брайтель – его кости сверкают еще сравнительно молодо. Все почуяли – меч у Тереванта. А его подмывало обнажить клинок. Потомок рода волен подпитываться чарами меча, подкреплять силы, мужество и даже облик, но это вздорное искушение. Древние мертвецы закалены боевым опытом Великого Дома, они на протяжении веков сражались вместе с носителями меча и знают этот клинок лучше него. Не стоит при них пороть глупости. Лучше он будет собой.
– Прошлой ночью отец умер, – объявил
– Весть прибыла вперед вас, милорд, – проговорил Рабендат. – Воссоединится ли он с нами?
– Он умер в молителях, – сказал Теревант, стараясь не подпускать в голос дрожь. Отвергнутый мечом, отец так и не смог скончаться оберегаемым. Вместо этого умирающий всю ночь на глазах Тереванта цеплялся за душу, пытался всеми силами не отпускать, прирастить дух к старым костям. Однако в преклонном возрасте трудно умереть неусыпным. Чтобы привязать душу к телу, требуются твердая воля и строгий порядок, а отец только всхлипывал об Ольтике, о старых боях и злосчастном крушении. Перед смертью он так и не обмолвился о втором сыне, по крайней мере, Теревант ничего не расслышал. Правда, после того как шепот старика стал неразличим, некромант еще не скоро вынул из тела и посадил в кувшин отцовскую душу.
Думая об этом, Теревант сам становился кувшином. Гулким, хрупким, пустым. Умереть в постели богатым и дряхлым, и дети держат до конца твои руки – в иных краях чудесный способ уйти. Однако в Хайте…
– Здесь нечего стыдиться. – Загробные голоса неусыпных, казалось, доносились из глубокого подземелья, и Теревант так и не расслышал в их скрежещущих стонах ни сожалений, ни искренней печали, ни чего-то подобного.
– Вернется ли посол Ольтик незамедлительно в Хайт? – спросила Крейя с немного наигранной бодростью.
– Не знаю, – признался Теревант. – Мне поручили привезти ему меч нашего рода. – Мертвецы заерзали, им неудобно в железных креслах. Они тоже читали рапорты об Эскалинде. Любой из них мог отвезти в Гвердон меч. Любой мог заменить ненадежного второго сына.
Ему не нравилось ощущать пустоту. Хотелось уже отправиться в путь, нагрузить себя работой. Его возмущало мнение мертвых о нем как о второсортном, и не важно, насколько верными или отважными они себя зарекомендовали.
– Везти меч, – проговорил Брайтель, – скорей подобало бы командующему войсками, во главе почетного эскорта.
– Корона повелела ехать в Гвердон именно мне, – сказал Тереван. – Без лишнего шума.
– Корона, – возражает Крейя, – не распоряжается Мечом Эревешичей. Она права: Корона – величайшая рака из всех, но ее власть неабсолютна. Говорят, Корона возлежит на одной голове, но на трех столпах – армии, чиновниках из Бюро и Домах оберегаемых.
– Теперь старший Эревешич – мой брат. Меч – его.
– Его место здесь, с нами, – говорит Йориал. – Либо наше – там, с ним. Молю вас, лорд, напомните ему об этом.
– Он поймет, – говорит Рабендат, – когда примет меч. – Мертвый голос звучит как у судьи, выносящего осуждающий приговор.
На выход Тереванта сопровождает Брайтель.
– Прошу, – говорит он, – передайте привет моей дочери. Она так давно не приезжала домой.
Только сев обратно в карету, по дороге к поезду, Теревант сообразил: очень странно, что Лис проделала весь путь до Старого Хайта и не навестила отца.
Часовой на станции отдал проходящему Тереванту честь. Тот неуклюже отсалютовал в ответ. За месяцы без мундира он привык к насмешливым косым взглядам, какими солдаты одаривали гражданских призывного возраста. После отступления из Эскалинда он даже радовался цензуре. Рука невольно коснулась новой петлицы на воротнике – знака принадлежности к сотрудникам посольства.
Облако выхлопного дыма заволокло платформу, когда тягач пробудил свое паровое нутро. Это был старый паровоз, снова пущенный в ход на пассажирских маршрутах. В новых поездах стоят более мощные алхимдвигатели гвердонского производства, но эти поезда нужны, чтобы возить тела и души из глубины континента к морским портам и на западный фронт. Данный же путь на юг, в Гвердон, сделался вполне безопасен, после редкой на Божьей войне удачи, и пассажиров в форме попадалось всего ничего. Не видно ни затемненных вагонов-катафалков для неусыпных, ни погрузки разборной артиллерии. Да тут прямо картина из прошлого – поезд с купцами и отдыхающими, точно поколение назад – когда б на крыше будки с охраной не засел снайпер, и мощные заслонки на окнах не отсекали почти весь свет, кроме узкой полоски. Он ступил на подножку, пропихнул саквояж в тесный тамбур. С потолка вагона свисала пара алхимических фонарей, проливая лужицы рябящего света. Тереванту достаточно, чтобы отыскать свое купе.
Спрятанный в клади меч цеплялся за все углы, словно не хотел покидать Старый Хайт. Теревант едва не полез в сумку, чтобы коснуться рукояти; может, предки в самом деле передумали отправляться на юг. Но вместо этого закинул саквояж на багажную сетку над своим местом и попытался выбросить из головы шорох и воркование, заключенные в сталь.
Устроившись на сиденье, он стал искать что-нибудь почитать. Лиссада передала ему сведения о посольском гарнизоне, но путешествие на юг не быстрое, и эту радость он прибережет к концу поездки. На замену он захватил с собой потрепанный томик модной в этом сезоне книги – «Костяной щит», чудесная патриотическая драма о неусыпной воительнице и влюбленных в нее некромантах – и сейчас попытался погрузиться в чтение, но взгляд то и дело соскальзывал со страниц. Он таращился на незанятое сиденье перед собой, представляя, как брат втискивает туда свою безразмерную тушу. Ольтику пришлось бы сложить подлокотник, а колени упереть в Тереванта. Грохот его командного голоса гулял бы по всему составу. Люди, даже не видя, узнавали бы Ольтика, перешептывались о своем везении – ехать в поезде со столь именитым героем. Солдат, дипломат, триумфатор – Ольтик не был сверхчеловеком. Нет, любое «сверх» натужно тянулось, чтобы хоть как-то прийтись под стать его образу.
В особенности после Эскалинда. Пока Теревант гробил бойцов в тщетной атаке на храм Царицы Львов, Ольтик захватил в гавани ишмирский флагман. Пока Тереванта разбирала следственная комиссия, Ольтика назначили новым послом в Гвердон. Обычные выкрутасы бытия, от которых настолько начинаешь ценить жизнь, что охота броситься под поезд.
Об Ольтике однажды напишут роман. А то и уже написали. Подходящая тема для вдохновенной пропаганды. Почет и служение долгу, как по заказу Короны. «Костяному щиту» – чересчур личному, чересчур страстному – немного недостает до совершенства. В наши дни Хайт предпочитает героев из мрамора и шлифованной кости. Ольтик немного не соответствует этому, но сумеет убедительно донести нужный посыл, в этом Теревант не сомневался. Помогут здравомыслящая редактура и скромные подставные писатели.
Перед самым отправлением поезда дверь в купе открылась. Теревант поднял голову, надеясь увидеть лицо Лис, но то был Беррик, порученец, сопровождавший ее в поместье Эревешичей. По бокам двое в гражданском, но Теревант распознал в них тайную полицию Бюро. Интересно, кто этот Беррик, раз заслужил такую охрану?
– Разрешите? – Беррик показал на сиденье напротив Тереванта и уселся, не дожидаясь кивка.
Один из тайных полицейских – тот, кто живой – передал Тереванту кожаную папку, опечатанную заклинанием.