Святой преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа
Шрифт:
Говорил духоносный старец и о приближающихся кровавых гонениях на веру и Церковь, когда будут разорять храмы и святые обители, а для православных наступит время непрестанных скорбей и исповедничества. Многим давал он советы, как жить в грядущие десятилетия безбожия. Пророчествовал и о грядущем возрождении Церкви перед концом времен: «Преследования против веры будут постоянно увеличиваться. Неслыханные доныне горе и мрак охватят все и вся, храмы будут закрыты. Но когда уже невмоготу станет терпеть, то наступит освобождение. И настанет время расцвета. Храмы опять начнут воздвигаться. Перед концом будет расцвет…» [17, с. 97]
В
В северной столице батюшка Варнава всегда был желанным гостем. В Петербурге старец провел два дня, встречаясь со своими любимыми «детками», благодаря их за любовь к нему и благодеяния обители Иверской, прося их не оставлять ее впредь своей помощью. В те дни Василий Николаевич и Ольга Ивановна в последний раз видели своего духовного отца.
9 февраля старец вернулся в Москву. Он едва мог говорить и с трудом передвигался, но, по-прежнему, продолжал принимать людей, идущих к нему на исповедь и за советом. 17 февраля он исповедовал в Сергиево-Посадском Доме призрения. Исповедовав начальницу Дома Е. Н. Гончарову, батюшка попросил пригласить следующую исповедницу, а сам зашел в алтарь. Здесь он и был найден лежащим на левом боку лицом к Престолу…
«Так умирает воин на поле брани с оружием в руках, – говорил об этом владыка Трифон (Туркестанов). – Его давно предостерегали от переутомления и советовали отдохнуть, но он всегда отвечал: "Пока живешь, надо приносить пользу людям"».
Скорбная весть о кончине богомудрого старца быстро разнеслась по стране. Дрогнули любящие сердца… Осиротевшие чада поспешили ко гробу старца. В Сергиев Посад прибыло множество людей со всех концов России.
21 февраля после торжественного, архиерейским чином, служения Божественной Литургии было совершено отпевание. Три московских архиерея – преосвященные Трифон (Туркестанов), епископ Дмитровский, Евдоким (Мещерский), епископ Волоколамский и Никон (Рождественский), епископ Муромский в сослужении многочисленного духовенства и при огромном стечении народа проводили отца Варнаву в последний путь.
Еще при жизни старца никто не сомневался в его святости. Тысячи людей испытали на себе силу молитвы батюшки Варнавы. Не прервалась его духовная связь с учениками и после блаженной его кончины. Много чудес явил Господь по молитвенному предстательству Гефсиманского старца. Не раз обращались к нему за помощью в тяжелых обстоятельствах жизни супруги Муравьевы, всегда получая необходимую поддержку. Великий подвижник ходатайствовал о своих духовных детях теперь уже у Престола Божия. Память о дивном старце и его советах, молитвенное его поминовение необыкновенно помогали Василию и Ольге на дальнейшем пути, полном, как и предсказывал старец, множества скорбей как для них лично, так и для всей России.
Незадолго до своего перехода к Вечности отец Варнава, благословляя чету Муравьевых на будущие монашеские подвиги, подарил им свои рясу и скуфеечку. С великим благоговением берегли эти святыни преданные духовные чада преподобного старца в течение последующих затем десятилетий открытого богоборчества. В дни тяжелых искушений и особых скорбей они доставали одеяния своего великого наставника, прикладывались к ним, иногда надевали их и просили его заступления. Дар батюшки Варнавы по сей день хранится в семье Муравьевых.
И еще. В наследство от отца Варнавы Василию Николаевичу досталась удивительная дружба. В веках оправдала себя древняя мудрость: «Скажи мне, кто твой друг – и я скажу, кто ты…» Истинным духовным другом Василия Муравьева стал архимандрит Феофан (Быстров), духовник Царской семьи и будущий архиепископ Полтавский, бывший в те годы инспектором Санкт-Петербургской Духовной Академии (с 1909 года – ректором). И знакомство это состоялось через отца Варнаву, окормлявшего обоих [56, с. 22, 34–36].
Будущий святитель Феофан часто ездил из Петербурга в Гефсиманский скит, когда же отец Варнава навещал столицу, то всегда собирал своих «деток» вместе [17, с. 63, 146] – как птица собирает птенцов своих под крылья (Мф. 23, 37). Так встретились и полюбились друг другу архимандрит Феофан (Быстров) и купец Василий Муравьев.
Архимандрит Феофан, основываясь на учении святых отцов, был глубоко уверен в том, что и в миру можно не только спасаться, но и быть истинным подвижником [56, с. 206–208]. Живыми примерами тому были преподобный Варнава Гефсиманский и праведный Иоанн Кронштадтский, с которым архимандрит Феофан также был в близком знакомстве. Сродное познается только сродным – будущий святитель увидел в Василии Муравьеве то, чего не дано было увидеть другим. Не в тиши монастырского уединения, не в отдаленной пустыни, а в самой гуще мирской жизни с ее искушениями и соблазнами совершал тот свое восхождение к высотам христианского совершенства.
Была и еще одна причина сблизиться. Василий Николаевич всерьез занимался изучением исторических наук. Священная история и история Церкви находили особый отклик в сердце молодого подвижника. И здесь архимандрит Феофан, как профессор Библейской истории, был для него несравненным собеседником и наставником.
В свою очередь и архимандрит Феофан весьма ценил эти беседы, поскольку Василий Николаевич, обладая феноменальной энциклопедической памятью, знал наизусть невероятное количество исторических дат и фактов, глубоко осмысливал ход исторических событий с древности до последних времен. Единомысленные ученики батюшки Варнавы много размышляли о настоящем дне России и возможных перспективах, делились друг с другом наблюдениями и духовным опытом, который давал Господь подвижникам на путях их аскетического делания.
В то же самое время (с 12 октября 1905 года) ректором Санкт-Петербургской Духовной семинарии стал архимандрит Вениамин (Казанский), впоследствии священномученик, митрополит Петроградский и Гдовский. Промыслом Божиим, Василию Муравьеву суждено было стать преданным духовным другом и этого великого ревнителя веры и благочестия.
Со студенческих лет для владыки Вениамина духовным учителем и живым образом пастыря, не щадящего сил своих в подвиге сеяния Слова Божия, был будущий священномученик, один из выдающихся пастырей Петербурга, протоиерей Философ Николаевич Орнатский, являвшийся Председателем Общества религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви. Отец Философ также входил в круг близких друзей и наставников благочестивого петербургского коммерсанта, известного своими делами любви и милосердия.