Святой вечер
Шрифт:
Я покачивал бедрами, трахая ее задницу медленно и плавно, осторожно, не доходя до самого корня, еще нет. Спокойно, но не грубо. И моя девочка принимала меня так, словно ее тело было создано для этого. Я переместил руку с ее клитора на киску, введя два пальца внутрь.
— Ты делаешь это так хорошо, детка. — Мои слова прерывались, в горле хрипело. — Ты хочешь еще?
— Пожалуйста. — Это был тихий, мягкий, нуждающийся звук, рвущийся из ее горла.
Пожалуйста. Это гребаное слово убивало меня каждый раз. Она была единственным человеком, который
Я трахал сильнее, двигался быстрее. Каждый удар был мощным напоминанием о том, кому она принадлежит, о том, чей член она умоляет. Ревность и собственничество подстегивали мои толчки.
— Он трахал тебя здесь?
— Нет.
Я хотел вырвать из нее все его частички, стереть все следы, которые он когда-либо оставил на ее коже.
— Эта задница моя. — Я выгнул спину дугой и вошел в нее до основания. — Эта киска моя. — Я погрузил пальцы глубоко в ее киску. — Ты моя.
Она выкрикнула мое имя, когда ее тело задрожало подо мной, и, черт меня побери, если это не было самым прекрасным зрелищем, которое я когда-либо видел.
Чтобы доказать свою точку зрения, я вырвался и кончил с рычанием, на всю ее мягкую кожу, покрывая ее задницу и спину только мной. Всегда я.
Именно это, блядь, было причиной моей страсти к ней. Это было то, без чего я не мог обойтись.
Она оставалась так на мгновение, ее руки обхватили стойку, лицо и сиськи прижались к прохладному граниту, а глаза остекленели от вожделения.
Я поднял руку и аккуратно убрал волосы с ее лица. — Иди прими душ. Я собираюсь вывести Люцифера и сейчас приду. — Я любил вытирать ее почти так же сильно, как и пачкать.
***
За театром я огородил небольшую территорию и посадил траву. Ничего причудливого, просто зеленый участок двадцать на двадцать, без цветов и одно недавно посаженное дерево высотой едва ли десять футов. Он был неуместен посреди города и нигде не был достаточно большим, чтобы по нему мог бегать ротвейлер, но он был наш. Может быть, когда-нибудь у нас будет больше. Я мог бы продать театр и купить дом с кучей земли где-нибудь на севере штата. Я бы продавал страховку, а Лирика учила бы первый класс. У нас было бы двое-пятеро детей. Гребаный телевизионный ситком. И такой же скучный, как наблюдать за высыханием краски.
Блядь. Это.
Это была прекрасная жизнь... для кого-то другого. Не все созданы для этого дерьма.
Я знал, что хочу Лирику. Я знал, что не будет ни одного дня до конца моей жизни, чтобы я не хотел проснуться с ней рядом. Я знал, что убью любого, кто попытается отнять ее у меня.
Остальное просто должно было встать на свои места.
Как только мы вернулись в дом, Люцифер навострил уши, а в его горле раздалось низкое рычание. Я оглядел темноту, но не нашел ничего необычного. Пока мы не добрались до лестницы.
Мой отец прислонился к стене, засунув руки в карманы, с самодовольным выражением на лице. Я должен был догадаться. Люцифер никогда не ошибался.
Я остановился в нескольких футах перед ним. — Не помню, чтобы я тебя приглашал.
Он оттолкнулся от стены, затем провел руками по передней части своего
Еще одна причина продать этого ублюдка.
Люцифер подпитался моей энергией — ненавистью и отвращением — и рысью направился к месту, где стоял мой отец. Он оскалил зубы и зарычал, и, клянусь Богом, папа чуть не наложил в штаны. С его лица исчезла вся краска. Его глаза стали широкими, как блюдца, когда он посмотрел на меня в поисках помощи. Мне потребовалось все, чтобы не рассмеяться.
Я позволил Люциферу еще раз зарычать, прежде чем вмешался. — Полегче, мальчик. — Затем я прищелкнул языком, подзывая его к себе. Как бы мне ни нравилось смотреть, как моя собака разрывает его на части, я хотел быть тем, кто это сделает.
Папа прочистил горло и расправил плечи. — Я знаю, что она там.
Я схватил свой член и сузил глаза. — Тебе нужно быть немного более конкретным.
Он стиснул зубы, вены на его шее напряглись от его слов. — Лирика, ты маленький засранец. Я знаю, что ты забрал ее у Грея Ван Дорена. Я не знаю, как ты ее нашел, но я знаю, что она здесь. Я видел по камерам, как ты вошел с ней.
Камеры? Какого хрена? В этом здании не было камер. Благодаря своим незаконным пристрастиям, я убедился в этом. Не было никакого способа узнать, кто вошел или кто вышел.
— Ты врешь насчет камер. Попробуй еще раз.
Он рассмеялся. — Ты забыл, что я владею зданием через дорогу? Да ладно, Линкольн. Ты же не думал, что я оставлю тебя совсем без присмотра?
Мать всех чертей.
Я не сдвинулся с места. Я держал свое лицо твердым, как камень, и контролировал дыхание. Не дайте ему понять, что вы у него в руках.
— Мы готовы заключить сделку... чтобы позволить тебе оставить ее у себя, — продолжал он, делая шаг ко мне.
Позволить мне оставить ее. Как будто она была гребаной бродягой, которого я нашел на улице.
Люцифер зарычал.
Я прижал руку к его макушке. Все в порядке. Я справлюсь. Я наклонила голову на одну сторону, глядя на него. — Лирика мертва. Или ты забыл?
— Хватит притворяться, маленькая дрянь. Я пытаюсь тебе помочь. — Теперь он кипел. На его лбу выступили бисеринки пота, а лицо покраснело. Его ноздри раздувались при каждом гневном вздохе.
Помочь мне? Он не помог мне ни одного дня в моей жизни. Он был болезнью. Нет. Чума. Он портил все, к чему прикасался.
Я похлопал его по плечу, хотя мне хотелось вырвать ему глотку. Тот, кто жил без демонов, никогда не поймет, какая сила нужна, чтобы держать их на расстоянии, чтобы управлять силой, которая хочет только разрушать. — Хороший разговор, папа. Может быть, в следующий раз не начинай пить так рано. — Я подмигнул ему и пошел к лестнице.
— Это единственный выход для тебя, — крикнул он мне вслед. — ... Для вас обоих. — Я повернулся, а он продолжил. — Она должна покинуть это здание в какой-то момент. Даже если она этого не сделает, это сделаешь ты. Ты не можешь следить за ней вечно, Линкольн. Как только она останется одна и без защиты, она будет у них. И то, что они с ней сделают, не будет красивым.