Святой
Шрифт:
Она взяла свой рюкзак и села на лавочку перед кабинетом Сорена. Если бы он позвал туда мужчин в белых халатах, чтобы забрать ее, она хотела быть готовой выбить трубку из его рук и умолять о защите.
Чтобы убить время, она достала учебник по математике и начала перелистывать страницу за страницей.
– Это что еще за дерьмо?
– закричала она, пытаясь расшифровать расчеты перед ней.
Дверь в кабинет Сорена распахнулась.
– Элеонор. Про себя.
– Простите, - ответила она.
– Математика.
– Прощена.
Она
– Вы изгоняете меня, верно?
– Почему ты написала этот рассказ?
– спросил он.
– Не знаю. Мы говорили о Есфирь и о произошедшем той ночью, и я... я посчитала, что будет забавно это записать. И когда я начала писать, не смогла остановиться.
– Не смогла остановиться?
– Да. Словно в мою руку вселился какой-то демон и плясал по странице.
– Она обхватила правое запястье, словно шею, и попыталась ее задушить, пока то не обмякло.
– Все равно, простите. Больше не заставлю вас читать мои странные истории.
– Я прочту все, что ты напишешь. Из тебя писатель лучше, чем из меня.
– Правда? Я думала, это какая-то тупость.
– Тупость?
– Да, глупость. Ребячество. Я придумала шутку о девственной плеве.
– Это сатира, - ответил Сорен.
– Сатира? Я не собиралась писать сатиру. Просто хотела сделать рассказ забавным, чтобы показать, насколько нелепо выбирать лидера страны по тому, как она хороша в постели.
– Использование юмора для возведения человеческих слабостей в ранг насмешек, что так любят политики, и есть сатира, Элеонор. Это сложная и утонченная форма юмора, которую освоили лишь несколько авторов.
– Оу, - ответила она.
– Клево.
– Если ты не будешь осторожна, я привлеку тебя к работе над моей диссертацией.
Элеонор покраснела. Казалось, Сорен не шутил.
– А вы не думаете, что у всех тех старых священников, которые прочтут вашу диссертацию, случится сердечный приступ?
– У меня едва не случился, - ответил он. Он посмотрел на ее работу и покачал головой. Она чувствовала себя невероятно гордой. Один короткий рассказ, и она добралась до Сорена. Она ощущала что-то, что прежде не испытывала. Силу. Она могла излить слова на бумагу и вызывать у взрослого мужчины извращенные мысли о том, как забавно было бы привязать девственницу к кровати и трахать до рассвета. Она могла привыкнуть к этому ощущению.
– Могу я оставить это себе?
– спросил Сорен.
– Вы хотите оставить себе мой рассказ?
– Думаю, я должен изъять его. Ты слишком юна, чтобы читать такое.
– Кажется, вы кое-что забыли - я написала его.
– Я оставлю себе, - ответил он.
– Хорошо. Но вы должны дать что-то взамен.
– И что бы ты хотела? И, пожалуйста, держи свои желания в узде.
Элеонор вздохнула, молча уступая ему. Тогда она не будет просить его нагнуться над скамейкой. Ладно. Если она была умной, то могла кое-что получить от этой сделки. Она отдала
– Расскажите мне секрет, - сказала она.
– Любой секрет. И затем вы можете оставить себе рассказ.
Сорен тяжело выдохнул.
– Что-то мне подсказывает, что я пожалею об этом, но, возможно, это и к лучшему, если ты будешь знать.
– Знать что?
– У меня есть друг, - наконец ответил Сорен.
– Друг? Это и есть самый большой секрет?
– Ты не просила о большом секрете. Только о секрете.
– Почему ваш друг секрет?
– Это секрет.
Элеонор открыла рот, но потом просто захлопнула его.
– Вот, - ответил Сорен.
– Я намеревался сделать это однажды.
– Он запустил руку в карман и вытащил серебряный футляр. Он открыл его и извлек визитку. Черная бумага. Серебряные чернила. Он протянул карточку, и она взяла ее. Сорен отдернул визитку в двух дюймах от ее ладони.
– Прежде, чем я дам тебе эту карточку, ты должна пообещать, - сказал он.
– Ты никому ее не покажешь. Будешь хранить ее для себя. Ты не будешь звонить по номеру на визитке. Ты никогда не пойдешь по адресу, кроме тяжелых чрезвычайных ситуаций. И под тяжелыми, я подразумеваю события, которые можно охарактеризовать, как Апокалипсис. Ты можешь пообещать мне это?
– Обещаю, - ответила она.
Сорен еще мгновение смотрел на нее и затем отдал визитку.
– Я меняю твоего царя на Кинга, - сказал Сорен, сжимая ее рассказ.
Элеонор прочитала визитку.
Кингсли Эдж, «Эдж Интерпрайзис». 152 Риверсайд Драйв.
На визитке больше ничего не было, кроме номера телефона.
– Кингсли Эдж. Он живет на Риверсайд Драйв? Там, где живут богатеи, верно?
Сорен склонил голову.
– Кингсли не лишен средств.
– Значит, он богат?
– Непристойно, - ответил Сорен.
– У него есть Роллс-Ройс?
– Два.
Элеонор обдумывала это. Теперь она знала, кому принадлежал Роллс, в котором той ночью уехал Сорен.
– И еще он опасен, Малышка, и я не преувеличиваю.
Она подавила улыбку. Когда он называл ее Малышкой, ее пальчики дрожали, стопы чесались, а бедра напрягались.
– Он уже мне нравится. Он ваш друг?
– Да. А теперь спрячь визитку. Храни ее. Используй только в чрезвычайных случаях. Поняла?
– Поняла.
Она засунула визитку в задний карман.
– Хорошо, теперь вы можете оставить себе мой рассказ.
– Спасибо.
– Сорен зажал папку под рукой.
– Прежде чем я полностью погружусь в этот изящный образец эротической сатиры, могу я задать один вопрос?
– Я бы хотела, чтобы вы этого не делали.
– Почему царь привязал Есфирь к постели?
Элеонор склонила голову набок. Не этого вопроса она ждала от него.
– Не знаю. Я читала книги Энн Райс, и в них было много подобного.