Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий

Манягин Вячеслав Геннадьевич

Таким образом можно говорить о том, что Константин Философ во время своей миссии в халифат мог ознакомиться с текстами, написанными как на арабском, так и на арамейском (самарянском) языке, и то, что он в течении трех дней овладел этим языком в Корсуни, явялется не столько чудом, сколько проявлением огромного таланта, опыта и трудолюбия выдающегося славянского филолога.

Кстати, о том, что Константин был уже знаком не только с арамейским, но и с еврейским языком (что, видимо, сыграло не последнюю роль в выборе его исполнителем хазарской миссии), сообщает тот же Иван Малышевский:

«Имея в виду предстоящие состязания о вере с иудеями, он [Константин – В.М.] постарался ознакомиться с еврейским языком и еврейскими книгами. Еврейский язык мог быть небезызвестен ему и прежде. В Византийской империи живали евреи и теперь, бывали там евреи из крещенных, и замечательно, что один из таких крещенных евреев обращен был в христианство преп. Стефаном Новым, который жил некоторое время на Олимпе, где потом жил некоторое время и сам

новообращенный, прославившийся как святой с именем Константина Синадского, что было в конце VIII или начале IX в. Эти предания Олимпа, где несколько лет прожили св. братья, занимаясь книжными трудами, могли настраивать любознательного и ревностного по вере Константина к изучению еврейских книг в их подлинниках, чтобы при удобном случае послужить обращению евреев. А что подлинные еврейские книги были у византийских евреев, были известны и правительству во время Константина, это не подлежит сомнению. Желание изучить еврейские книги могло быть поощрено в Константине и его сарацинской миссией и спорами с магометанами, в которых оказывалась надобность ссылаться на еврейские книги. В Херсоне была возможность ближе ознакомиться с еврейским языком, потому что здесь, как и в других торговых городах северо-черноморского прибрежья, издавна проживало немало евреев. Константин, говорит житие, научился тут жидовской беседе, т. е. речи, и жидовским книгам. Как знаток основ грамматики, бывший профессор, Константин изучал еврейский язык грамматически, вникая в грамматический состав речи, и уяснил для себя обычные уже тогда восемь частей грамматики и в складе еврейской речи и через это сильнее уразумел смысл ее» [57] .

57

Малышевский И. Указ. соч.

Другой известный исследователь жизни Солунских братьев, А.Н. Муравьев и вовсе пишет о том, что изучал святой Константин-Кирилл хазарский язык, а не еврейский. Что касается последнего, то, по словам Муравьева, «старался изучить Константин и книги жидовские для прения о вере» [58] – то есть, предметом внимания константинопольского профессора был не разговорный язык, а письменность, книги, как и в случае с «самарянским»: «Самарянин принес свои книги философу, чтобы испытать его мудрость; блаженный хотя и не мог разуметь их, но, уповая на Бога, заключился в своей храмине и, став на молитву, испросил у Господа дух ведения языков, данный некогда апостолам, ибо на тот же апостольский подвиг стремился к обращению неверных; свободно начал он читать книги самарянские» [59] .

58

Муравьев А.Н. Указ. соч.

59

Там же.

Казалось бы, что лучше всего изучать язык в прямом общении с его живым носителем, который при этом может подсказать и значение книжных текстов. Ан нет, Константин, взяв книги у самарянина, заперся в комнате и сам изучил их, и к утру «начал читать книги без ошибки» [60] .

Словом, все говорит о том, что византийский миссионер прибыл в Крым с солидными знаниями нужных для миссии языков – иначе его и не стали бы упорно разыскивать патриарх и император, видевшие в Константине самую лучшую кандидатуру для участия в религиозном диспуте в Хазарии. А в Херсонесе он ознакомился с теми местными вариантами иудейских, мусульманских и христианских священных книг, на которые могли опираться его оппоненты в предстоящих прениях о вере.

60

Память и Житие блаженного учителя нашего Константина Философа…

Впрочем, этого традиционно не желают замечать жизнеописатели Солунских братьев – так повелось со времен написания их Житий, авторы которых, в соответствии с принятым шаблоном, педалировали в своих сочинениях тему чудесного и мистического, оставляя за скобками огромный труд, опыт и талант гениального филолога-славянина.

Вослед житийным анонимам шли и писатели XIX века, не говоря уже о наших современниках, некритично воспринимающих древние сообщения и тиражирующих различные нелепости – вплоть до того, что «храмину» (комнату) Константина Философа современный перевод Жития превращает в храм («И принес книги самаритянские и показал ему. И попросив их у него, Философ затворился в храме и стал молиться» [61] ), тогда как и Муравьев, и Малышевский пишут о том, что он затворился в «своей храмине», что, без сомнения, соответствует истинному значению этого слова. Словарь Ушакова толкует его как «здание, сооружение» [62] , болгарский вариант Жития прямо указывает на то, что Константин затворился в «жилище», а Библейская энциклопедия архимандрита Никифора сообщает, что «храмина (Рим. 4, 19; 2 Пет. 2, 13–14) – унизительное от «хоромы»,

то есть бедное жилище, земное тело человека…» [63] .

61

Память и Житие блаженного учителя нашего Константина Философа…

62

Толковый словарь Ушакова. 1935–1940.

63

Библия. Ветхий и Новый заветы. Синодальный перевод. Библейская энциклопедия архимандрита Никифора. М., 1891.

Такое толкование в приложении к вышеописанному эпизоду хазарской миссии Константина и Мефодия, конечно, не устроило бы любителей видеть везде мистическое и чудесное, которые, видимо, считают, что молиться Константин должен был не иначе как в храме и мог читать книги на чужом языке только с помощью просветления свыше.

Русские книги

В контексте вышесказанного надо рассматривать и то место Жития святого Кирилла, которое рассказывает о находке им книг, написанных «русскими буквами». Приведу ради важности момента текст на языке первоисточника Жития, написанного Климентом Охридским, учеником святого, – болгарском: «Там [Философ – В.М.] намери евангелие и псалтир, написани с руски букви, и срещна човек, който говореше на тоя език. Той влезе в разговор с него и разбра смисъла на речта му, сравнявайки със своя говор различието на звуковете на гласни и на съгласни. И като отправи молитва към Бога, скоро започна да чете и да говори [на тоя език]. И всички му се удивляваха и хвалеха Бога» [64] . В русском варианте Пространного Жития: «И нашел Философ здесь Евангелие и Псалтырь, написанные русскими письменами, и человека нашел, говорящего той речью. И беседовал с ним и понял смысл языка, соотнося отличия гласных и согласных букв со своим языком. И вознося молитву к Богу, вскоре начал читать и говорить. И многие изумлялись тому, славя Бога» [65] .

64

http://www.rulit.net/books/prostranno-zhitie-na-konstantin-kiril-read-187364-5.html

65

Память и Житие блаженного учителя нашего Константина Философа…

Место это вызывало и вызывает далеко не однозначную реакцию исследователей данной проблемы – от крайне положительной до резко негативной. В своем отрицании возможности существования докириллической русской/славянской грамоты некоторые источники доходят до удивительной изобретательности. «Во время пребывания в Корсуни Константин, готовясь к полемике, изучил еврейский язык, самаритянское письмо, а наряду с ними какое-то «русьское» письмо и язык (полагают, что в Житии описка и вместо «русьские» письмена следует читать «сурьские», то есть сирийские – арамейские; во всяком случае это не древнерусский язык, который в те времена не выделяли из общеславянского)» [66] , – пишет известная своей «объективностью» Википедия, не обращая внимания на то, что упомянутые в статье «самаритянское» и «сурьское»-арамейское письмо – одно и то же.

66

http://ru.wikipedia.org/wiki/Кирилл_и_Мефодий

Видимо, этот замечательный пассаж автор статьи в Википедии взял из работы современного российского норманниста А. Гиппиуса, который в своей работе «Русские письмена» ничтоже сумняшеся объявил вопрос о русской докириллической письменности закрытым по той простой причине, что никакой русской/славянской письменности в Восточной Европе быть не могло, а если что-то подобное и имелось, то было оставлено нам как памятник посещения высокообразованными норманнами земель диких и темных славянских племен.

«Вопрос о существовании у восточных славян оригинальной письменности в до кирилло-мефодиевскую эпоху в настоящее время, скорее, принадлежит к ее истории. Дискуссии на эту тему велись в основном вокруг одного загадочного эпизода из Жития Константина Философа (св. Кирилла). В нем рассказывается, как отправившийся с религиозной миссией к хазарам Константин, остановившись в Корсуне (античный Херсонес, на территории нынешнего Севастополя), «нашел здесь Евангелие и Псалтирь, написанные русскими письменами, и человека нашел, говорящего на том языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи».

Свидетельства о «русских письменах» Жития Константина не подтвердились: никаких следов такой письменности на восточнославянской территории обнаружено не было. С другой стороны, абсолютно неправдоподобна и ситуация, предполагаемая буквальным прочтением эпизода. Ведь речь в Житии Константина идет не просто о письменах, но об основных христианских текстах на «русском» языке, и это почти за полтора столетия до официального крещения Руси! Поэтому этот пассаж рассматривается сейчас большинством исследователей либо как целиком вставленный в текст Жития при позднейшем редактировании, либо как содержащий легко объяснимое и подтверждаемое аналогичными примерами в других памятниках искажение («русьскими» вместо «сурьскими», то есть сирийскими, письменами).