Святые Спасения
Шрифт:
— Наша миссия не признает полумер, — заявил Алик. — Мы нацеливаемся на анклав — и сжигаем этих ублюдков.
— Вопрос, — вставил Каллум. — А что насчет неан? Джессика?
— А что насчет них?
— Если они засекут наш Сигнал, идущий от сенсорной станции, смогут ли они его использовать?
— Чтобы что?
— Чтобы сражаться. Прилететь сюда, пробиться через червоточину к анклаву. Наверняка это и ваша конечная цель?
— Я не неана. Я человек или пытаюсь им быть. Я не знаю, какова конечная цель неан.
— Извини. Я думал, ты
— Не больше и не меньше, чем ты.
Кандара сдержала улыбку. Она видела, как вспыхнули щеки Каллума.
«Мы действительно сливаемся с симуляцией — или она с нами».
— Неаны нам не помогут, — сказал Алик. — Они сделали всё, что собирались, отправив тебя предупредить нас.
— Почему ты так считаешь? — спросила Джессика.
— Потому что, если бы они хотели атаковать оликсов с помощью военных кораблей, подобных кораблю внедрения, который доставил вас, они бы отправили их к Сол и устроили засаду на «Спасение жизни».
— Верно подмечено, — сказал Юрий.
— Ну признай же. После того как ты вогнала топор в башку Феритона, целые команды наших стратегов, психологов и ученых пытались разобраться в неанах. Черт, один научно–исследовательский центр даже привлек писателей–фантастов — ради, так сказать, свежего взгляда. И все, что они придумали, было полным дерьмом.
— Ладно, — подытожил Юрий. — Когда мы прибудем к сенсорной станции, будем сидеть тихо и надеяться, что «Спасение жизни» полетит прямо в червоточину, которая ведет к анклаву.
«Спасение жизни» вышло из червоточины в реальное пространство через пять недель и один день после ухода из системы Сол. Наконец–то Алику было на что посмотреть. Он не говорил остальным, даже Кандаре, но антисуществование червоточины начало его доставать. Не то чтобы это была клаустрофобия, нет, скорее, ощущение потерявшегося ребенка. После всего, что он видел за время работы на ФБР, после всего, через что прошел, после всех ужасов и смертей — почему именно это так подействовало на него? Буквально — ничто? Жизнь действительно иногда может быть полной сволочью.
Но теперь снаружи снова можно было увидеть что–то реальное. За последние два дня Джессика провела дрона по опасной кромке входа в ангар, к вершине скалы с падением в бесконечность, устанавливая повсюду группы крошечных датчиков, после чего вернула ползунчика обратно на «Еретика–мстителя». Кластеры показывали обычный на вид звездный пейзаж, окружающий их: гелиоцентрическую панораму, привязанную к красному карлику. Алик так глубоко погрузился в визуализацию, что буквально чувствовал на щеках сияние. Он не был экспертом по созвездиям, но это не выглядело слишком чужеродным.
— Звездная корреляция помещает нас примерно на сто семь световых лет от Солнца.
— Соко повезло, — сказал Каллум. — Он, верно, вовремя выбрался. Еще немного, и корабль выпал бы из червоточины здесь.
Визуализация показала оставшийся позади огромный обруч. Лиловый ореол
— «Спасение» ускоряется, — сказала Джессика. — Поехали, значит.
— Ускоряется — куда? — спросил Каллум.
— Ко входу в другую червоточину, — ответила Джессика. — Это занимает все мысли единого сознания. Его единственная цель сейчас — возвращение в звездную систему анклава.
— А мы? — спросила Кандара. — Он собирается прихватить с собой транспортные корабли?
— Думаю, да. Ну, он точно не приказывает никаким кораблям высадиться здесь.
Визуализация расширялась по мере того, как «Спасение жизни» медленно вращалось, что позволяло группам сенсоров собирать полное изображение с охватом в триста шестьдесят градусов. Терминальный обруч висел на орбите в семидесяти миллионах километров от поверхности красного карлика. Датчики показали также несколько других объектов на той же орбите, весьма массивных.
Конечно, кластеры датчиков были очень малы, а расстояния — огромны, так что разрешение не дотягивало до оптимального. Но все равно понятно было, что большинство объектов представляют собой пятиугольные додекаэдры, каждая плоскость которых имеет две тысяч километров в поперечине.
— Это, верно, радиотелескопы, — сказал Каллум. — Тут ведь, как–никак, сенсорная станция оликсов, так что сомневаюсь, что это может быть чем–то другим. Черт возьми, ну и масштабы! Неудивительно, что они засекли радиопередачи с Земли.
— Туда мы и направляемся, — сообщила Джессика.
Визуализация перефокусировалась. Угол обзора оказался не слишком удачным, поскольку скалистая поверхность корабля–ковчега превратилась в красный «марсианский» полумесяц, занимающий три четверти изображения. В трех миллионах километров перед ними находилось «гнездо» из семи широких обручей, причем диаметр внешнего составлял километров двести. Каждое следующее кольцо было меньше предыдущего, центральное не дотягивало и до тридцати километров. Все они располагались под определенным углом друг к другу, так что центральное стояло перпендикулярно внешнему. Поверхность каждого глянцевито отливала багрянцем. Никаких видимых маркировок не наблюдалось. Температура твердо держалась на двадцати семи по Цельсию.
— Что думаете? — спросил Юрий. — Хабитат оликсов?
— Скорее всего, — ответила Джессика. — Рядом есть несколько терминальных обручей входов в червоточины. Мы направляемся к ближайшему.
— Что–то не видно движения, — заметила Кандара. — Мы словно у звезды–призрака.
— Планет я тоже не заметила, — сказала Джессика. — И вообще в плоскости эклиптики отсутствует какая–либо твердая материя; ни астероидов, ни комет… Они всё зачистили.
— Адское пламя! — воскликнул Каллум. — А я-то гадал, чем они питают свои червоточины, учитывая, сколько энергии требуется, чтобы держать их открытыми. Взгляните–ка на экватор этой звезды.