Святые в истории. Жития святых в новом формате. VIII-XI века
Шрифт:
Но вскоре произошло то, что древние летописцы называют не иначе как чудом: князь Владимир уверовал во Христа!
В «Повести временных лет» говорится о приходе к князю Владимиру в 986 году представителей разных религий, когда каждый подробно рассказывал ему о своей вере. И Владимир у всех находил что-то не подходящее для русских.
Магометяне разрешали иметь много жен. «Владимир же слушал их, так как и сам любил блуд и жен», – но ему не понравилось, что мусульманам нельзя есть свинину и пить вино.
«На Руси есть веселие пить и не можем без того быть», – сказал им киевский князь.
Иноземцы из Рима слишком уж все себе позволяли: «Пост по силе, если кто пьет или ест, то все это во славу Божию» – это ему тоже показалось неинтересным.
Узнав у хазарских евреев, что родина их предков находится в Иерусалиме, а сами они живут в низовьях Волги, князь Владимир выразил вслух свое сомнение: «Если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы рассеяны по чужим землям, или и нам того же хотите?»
А вот рассказы грека киевского князя заинтересовали, и он послал своих людей в Византию, чтобы они своими глазами увидели, как проходят греческие богослужения.
Современные историки сходятся в том, что подробные рассказы греческого философа о сотворении мира, грехопадении, искуплении, мучениях грешников являются поздней вставкой в летопись.
Тогда что же произошло на самом деле? Как случилось, что буйный князь-язычник вдруг превратился в «мужа совершенна»? В том-то и дело, что этого никто не знает.
Переворот, который произошел в душе князя Владимира, столь же чудесен и необъясним, как это было в случае с гонителем христиан Савлом, ставшим апостолом Павлом.
Писатель XIX века архиепископ Филарет (Гумилевский) в «Истории Русской Церкви» так объясняет мотивы обращения князя Владимира: «Ужасное братоубийство, победы, купленные кровью чужих и своих, сластолюбие грубое – не могли не тяготить совести даже язычника. Владимир думал облегчить душу тем, что ставил новые кумиры на берегах Днепра и Волхова, украшал их серебром и золотом, закалал тучные жертвы перед ними. Мало того – пролил даже кровь двух христиан на жертвеннике идольском. Но все это, как чувствовал он, не доставляло покоя душе – душа искала света и мира».
Возможно, просто все сошлось в одной точке – и рассказы княгини Ольги о крещении, и испитые до дна «бочки» всевозможных удовольствий, и осознание того, что невозможно создать цивилизованное государство на крови человеческих жертвоприношений, и даже особенность русского характера бросаться из крайности в крайность.
Не случайно в русских народных сказках для того, чтобы стать добрым молодцем, сначала нужно прыгнуть в кипяток, а потом в холодную воду.
Все это так, но… произошло еще что-то необъяснимое и никем до конца не разгаданное.
В «Слове о Законе и Благодати», одном из первых литературных произведений, созданных в XI веке в Киевской Руси, митрополит Иларион, восхваляя князя Владимира, сразу переходит на вопросы:
«Как уверовал? Как возгорелся любовию Христовой? Как вселился в тебя разум выше разума земных мудрецов – чтобы Невидимого возлюбить и к небесному устремиться?!
Как взыскал Христа, как предался Ему? Поведай нам, рабам твоим, поведай, учитель наш, откуда повеяло на тебя благоухание Святаго Духа?..»
И на эти вопросы ни у кого нет ответа.
По сведениям, которые приводит монах Иаков в «Памяти и похвале князю Владимиру» (источник XI века), князь Владимир принял крещение в 987 году, перед походом на Корсунь.
В «Повести временных лет» описано крещение Владимира в Корсуни (Херсонесе), впрочем, автор сообщает, что существуют и другие версии.
«Не знающие же истины говорят, что крестился Владимир в Киеве, иные же говорят – в Василеве, а другие и по-иному скажут».
В 987 году византийский император Василий II призвал князя Владимира выступить союзником в борьбе против взбунтовавшегося Варды Фоки, который, как повествует хроника арабского летописца Яхъи Антиохийского X–XI веков, «овладел страною греков до Дорилеи и до берега моря. И дошли войска его до Хрисополя… И стало опасным дело его. И был им озабочен царь Василий по причине силы его войск».
Арабский летописец приводит и условия договора: византийский император пообещал князю Владимиру в случае победы отдать в жены свою сестру, византийскую принцессу Анну. Войско русов, объединившись с армией императора Василия, «отправились все вместе на борьбу с Вардой Фокой, морем и сушей в Хрисополь. И победили они Фоку».
Российский историк А. В. Карташев выдвинул свою версию дальнейших событий: греки обманули князя Владимира и не спешили выполнять условия договора, именно потому он взял в осаду Херсонес. По крайней мере это немного проясняет, почему князь Владимир вдруг резко выступил против своих недавних союзников, пригрозив им: «Если не сдадитесь, то простою и три года».
А. В. Карташев также объясняет, почему свадьба с царевной Анной была так важна для киевского князя Владимира: «Это родство открывало надежды на получение от Византии всех благ и секретов ее первенствующей во всем мире культуры и прочного вхождения проснувшегося русского варвара в круг равноправных членов христианской семьи народов».
Вот она, «византийская мечта», которая с детских лет подстегивала честолюбивые планы князя Владимира, за нее он готов был и повоевать.
Царевна Анна ехала на венчание в Корсунь, как на казнь, говоря своим братьям, императорам
Василию и Константину: «Иду как в полон, лучше бы мне здесь умереть».
Но братья убедили ее смириться: «Может быть, обратит тобою Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавишь от ужасной войны. Видишь ли, сколько зла наделала грекам Русь? Теперь же, если не пойдешь, то сделают и нам то же».
«И едва принудили ее, – говорится в „Повести временных лет“. – Она же села в корабль, попрощалась с ближними своими с плачем и отправилась через море».
В древнерусских летописях Анну с почтением именуют не княгиней, а именно царицей, сохраняя за ней достоинство императорской семьи.