Связанные серебром
Шрифт:
Я любила бы его и с тремя глазами, и лишь парой зубов, но иногда его красота просто поражала меня. Я дважды моргнула, глубоко вздохнула и стряхнула потребность заявить всем его принадлежность мне, чтобы вернуть себе способность здраво мыслить и говорить.
— Ах, — воскликнула я, щелкая пальцами. — Я кое-что забыла. — Вернувшись к тумбочке, я зацепила блестящий серебряный браслет, который хорошо гармонировал с платьем.
Когда вновь вышла, заметила, как Сэмюэль дал Адаму пять баксов.
— Я говорил тебе, что
— Отлично, — сказала я. — Отдай их Джесси, которая сказала мне, что мы собираемся в боулинг. Мне нужно найти шпиона получше.
Он усмехнулся, и мне стоило невероятных усилий сохранить раздраженное выражение лица. Что было сложно, учитывая, что не красота Адама с улыбкой приводила меня в восторг, хотя это действительно впечатляло, а то, что это я заставила его улыбнуться. Адам ни с кем не позволял себе эту… игривость, лишь со мной
— Эй, Мерси, — сказал Сэмюэль, когда Адам открыл дверь.
Я повернулась, и он поцеловал меня в лоб.
— Веселись по полной. — Я обратила внимание на эту фразу, но в остальном сказанном ничего странного не было. — Меня вызвали на ночную смену. Скорее всего, меня не будет дома, когда ты вернешься.
Он посмотрел на Адама, бросив вызов а-ля мужик-мужику, отчего Адам прищурился.
— Позаботься о ней. — После этого он выставил нас и закрыл дверь прежде, чем Адам среагировал на приказ.
С минуту помолчав, Адам рассмеялся и покачал головой.
— Не волнуйся, — сказал он, зная, что Сэмюэль слышал его через дверь. — Мерси позаботится о себе сама, а я просто приду позже, чтобы разгрести бардак.
Если бы я не смотрела на Адама, то не уловила бы, как он слегла, скривился. Словно не понравилось то, что он уже многое сказал.
Внезапно, я ощутила себя не в своей тарелке. Мне нравится моя профессия, но многим мужчинам тяжело смириться, что я механик. Первая жена Адама была с плавными изгибами, а у меня в основном мышцы.
Не слишком женственно, как любила говорить мама. Да еще и эта непереносимость после изнасилования.
Адам протянул мне руку, и я вложила в нее свою. Теперь, он чаще стал предлагать, а не навязывать прикосновения.
Я посмотрела на наши руки, когда мы спускались по ступенькам, и решила, что мне становилось лучше, что непроизвольная дрожь и страх уходят. Мне пришло в голову, что, может быть, улучшения происходили благодаря Адаму и его работой над моими страхами.
— Что случилось? — спросил он, когда мы остановились возле его джипа.
Абсолютно новёхонький автомобиль, с заднего стекла которого даже этикетку не оторвали. Адам заменил свой внедорожник после того, как один из его волков, защищая меня, помял крыло, вдобавок к чему ледяной эльф (огромный другой), который преследовал меня, уронил на машину, стену здания.
— Мерси. — Адам нахмурился на меня. — Ты ничего не должна мне, за этот
Он держал меня за руку, и я успела понять, что наша непостоянная связь рассказала ему о моих мыслях, прежде чем от видения у меня подкосились колени.
~~~
Уже стемнело, Адам дома сидел за компьютером в своем кабинете. Глаза жгло, руки болели, а спина ныла от долгого сидения за монитором. В доме было тихо. Слишком тихо. Жены, которую нужно было защищать от мира, не было. Он так долго любил ее… как же опасно любить того, кто не любил в ответ. Адам так долго был солдатом, и не мог без уважительной причины подвергать себя опасности. Жена любила его статус, деньги, и власть, и любила бы их сильнее, если бы они принадлежали тому, кто подчинялся ей. Он не любил ее, но любил заботиться о ней. Любил баловать ее подарками; ему нравились ее идеи.
Потеря ее стала ударом; потеря дочери гораздо большим ударом. Джесси всюду влекла за собой шум и радость, и ее отсутствие было… тяжестью. Волк Адама беспокоился. Его волк поддается инстинкту и не мог утешиться тем, что Джесси приедет на лето. Не то, чтобы он сам получал от этого большее успокоение. Поэтому он старался погрузиться в работу.
Кто-то постучал в заднюю дверь. Адам отодвинул кресло и вынужден был замереть. Волк рассердился, что кто-то нарушил его святилище. Даже никто из стаи не осмеливался приходить к нему домой в последние несколько дней. Оказавшись на кухне, он вернул контроль и распахнул заднюю дверь, ожидая увидеть одного из своих волков.
Но это оказалась Мерси. Выглядящая не особо радостной, но, опять же, она никогда такой к нему не приходила. Мерси сильная и независимая и вовсе не прыгала от счастья, что он вмешивался в ее независимость. Уже давно никто так не руководил им, как это делала она, и ему это нравилось… больше, чем волку со стажем на посту Альфы в двадцать лет должно было нравиться. От Мерси пахло горелым автомобильным маслом, жасминовым шампунем и шоколадом. Шоколадом пахло и печенье, лежащее на тарелке, которую она протягивала ему.
— Держи, — сказала она сухо, и Адам понял, что она из-за робости не улыбалась. — Обычно, когда жизнь плюет мне в лицо, шоколад помогает восстановить равновесие.
Она не стала дожидаться ответа, просто развернулась и пошла обратно к своему дому.
Он взял печенье и вернулся в кабинет. Через несколько минут он съел одно. Шоколад, густой и темный, окутал язык, его горечь облегчала греховное количество коричневого сахара и ванили. Адам забыл поесть и не понял этого.
Но не от шоколада он почувствовал себя лучше, а от доброты Мерси, по отношению к тому, кого она считала своим врагом. И именно в тот момент, он кое-что понял: он ей никогда не понравится за то, что он мог бы для нее сделать.