Связанные

Ярвинен Олли

Эйдон замолчал, чтобы перевести дух. Пожевывая ароматный табачный дым, он разглядывал своего единственного слушателя пристальным и чуть насмешливым взглядом. Мартон слушал внимательно, словно захватывающую легенду, от которой так и веяло загадками и древними тайнами.

— Очень благородно, — выговорил он, наконец. — Но ведь ты сам предупреждал, что с ними опасно связываться. Не очень-то вяжется с таким благородством.

— И от своих слов не отказываюсь. Вельменно злопамятны и мстительны, не терпят непослушания и непочтительности, это верно. Хотя лично я могу пересчитать на пальцах известные мне случаи, когда это коснулась тукиимов, наших крестьян, мастеровых или, скажем, книжников. Вельменно неохотно вмешиваются в дела своих подданных, позволяя

каждому делать своё дело так, как он считает нужным, хотя даже у простолюдина есть право пригласить кого-нибудь из их сословия рассудить спор, хотя это и не так просто, как кажется. Все дети королевства находятся под их защитой, а потом и дома надежды почти всегда опекаются кем-нибудь из вельменно. В сражении, если уж они идут на войну, именно их отряды первыми вступают в бой и последними из него выходят, сражаясь и умирая рядом со своими солдатами — недурной повод стремиться разрешать споры миром, не находишь?

Вот что я вижу, глядя на нашу спутницу. Не надменную и капризную аристократку из младшей знати, которую иноземцы по невежеству принимают за вельменно, не чудовище, которое только спит и видит, как бы превратить Формо в могильник, по твоим собственным словам, но существо, которое представляют собой идеалы, которым я поклялся служить; пусть даже я бы и предпочёл, чтобы их воплощало нечто более… живое. Но, как бы то ни было, не какому-то торгашу из занюханного посёлка в глуши, совершенно позабывшего своё место, марать эти идеалы грязью. Заметь, это мы с тобой знаем правду, но для Бравила — это вельменно, нравится ему это или нет, и до тех пор, пока он не сумеет доказать обратное. А он не сумеет, Мартон, потому что даже я, как ни старался, не нашёл отличий.

Эйдон вновь замолчал. Через пару мгновений он обнаружил, что трубка успела погаснуть, и принялся очищать её от пепла и остатков погасшего табака. Мартон воспользовался паузой и осторожно заметил:

— Мне кажется, ты видишь то, что хочешь видеть, капитан.

— Мудро, гвардеец Хельдер, — усмехнулся тот в ответ. — Но в этом я вовсе не одинок, ведь с тобой нас уже двое. Впрочем, не стану спорить: современные вельменно далеко не всегда соответствует тем идеалам, к которым стремились их предки. Строгость тех же Диеро по отношению к младшей знати давно уже граничит с самодурством, да и от бесконечных интриг королевство сильнее тоже не становится. Есть среди них и такие, которых… которых лучше бы не было вовсе. По счастью для всех нас, негодным вельменно никогда не позволят принимать по-настоящему важные решения, а если кто-то из них начнёт создавать слишком много проблем… Что ж, в былые времена, если верить их собственным записям, такие попросту исчезали.

— А кто это решает?

— Это сложный вопрос, — уклончиво ответил Эйдон. — Сейчас к такому, насколько мне известно, не прибегают, самое большее можно нарваться на изгнание.

— Всё равно не понимаю, — Мартон упрямо покачал головой. — Ты говоришь, что нельзя мазать грязью идеалы, которые представляют собой вельменно, но в то же время я же помню, что ты говорил о герцоге Диеро…

— Что он болван и позор сословия, к которому по недоразумению принадлежал? — фыркнул Эйдон. — Этот напыщенный индюк и его глупость стоили гвардии более трёх сотен жизней. Пусть и не мне об этом судить, но, если потребуется, я повторю это снова. Впрочем, старший сын и наследник покойного герцога весьма рассудительный человек, с ним Диеро быстро вернут своё доброе имя.

Они помолчали, прислушиваясь к беспокойной суете слуг в крепости, и разглядывая несмотря ни на что живущий своей жизнью Формо. Некоторое время спустя, Мартон медленно обернулся к Эйдону и задумчиво проговорил:

— А ведь кто-то всё-таки убил эту светлость, капитан.

— Это, пожалуй, самое странное в её истории, — согласился он. — Судя по виду, с обряда совершеннолетия прошло всего несколько лет. — Он поймал на себе удивлённый взгляд Мартона и пояснил: — Чему ты удивляешься? Вельменно, как правило, долгожители, а потому и взрослеют поздно,

но этого в двух словах не объяснишь, так что пока не забивай себе голову. Суть в том, что я не слышал, ни об одной молодой вельменно, убитой или пропавшей за последние двадцать-тридцать лет. Собственно, вообще о таких не слышал. Точно не в семье Бьяла. Если бы она была из Конти, то скорее исчез бы сам Шепчущий лес… Диеро? Исключено, на уши подняли бы всё королевство, да и к тому же… ох, чтоб меня разорвало!

Эйдон удивлённо подскочил на ноги, едва не опрокинув ящик, на котором сидел; трубка вывалилась из рук и с мягко ударилась о землю. Следом за капитаном, резко обернулся и Мартон и замер с изумлённо приоткрытым ртом.

К крепости быстрыми шагами приближалась группа солдат, облачённых в крепкие кирасы из серого металла, из-под которых выглядывали голубые стёганки королевской гвардии, заметные даже на большом расстоянии. Эйдон без труда узнал гигантскую фигуру Анора Анталя — этого плечистого здоровяка, больше похожего на могучий дуб, чем на живого человека из плоти и крови, едва ли можно было перепутать с кем-нибудь другим. Рядом, стараясь поспевать за широким шагов товарища, вышагивал долговязый Вильён Нирри — ростом он почти не уступал Анору, хотя и был раза в два уже. Шлем скрывал раннюю седину, но полученная в сражении рана, должно быть, до сих пор давала о себе знать, заставляя его прижимать левую руку к груди.

— Анор, Виль… А третий, никак, Нильсем? — Мартон приложил ладонь ко лбу.

Эйдон кивнул. Чуть поодаль действительно обнаружился сотник гвардии Его Величества Нильсем Ль-Дален, крепкий южанин со светлыми глазами и тёмными, почти чёрными волосам, аккуратно зачёсанными назад и собранными в хвост.

Однако по мере приближения гвардейцев удивление и радость Эйдона постепенно сменялись мрачным предчувствием беды и смутными беспокойством. На их лицах нельзя было разглядеть ничего, кроме смертельной усталости и апатии — точно такую же он видел в своих гвардейцах несколько дней назад, в первые часы после проигранного сражения. Увидев капитана и стоящего рядом с ним Мартона, гвардейцы нерешительно переглянулись, будто молчаливо спрашивая друг друга, не привиделось ли им.

«Неужели это все, кто добрался до Формо? Но где, в таком случае, остальные? И где, в конце концов…»

Эйдон не выдержал и поспешил навстречу.

— Его Величество, — Он с силой тряхнул за плечи огромного Анора. — Где Его Величество? Проклятье, почему вы его оставили?

— Должно быть уже в Больфано, насколько я могу судить, — ответил за здоровяка подоспевший Вильён. — И пары часов не прошло с тех пор, как вы с Мартоном ушли, как Его Величество ни с того ни с сего вскочил в седло, приказал снимать лагерь и выдвигаться. А мы…

— Его Величество объяснил, зачем отправляется в столицу? Сказал хоть что-нибудь? — нетерпеливо перебил его Эйдон и вновь тряхнул Анора за плечи.

Вильён устало вздохнул и отрицательно покачал головой. Анор осторожно высвободился из хватки капитана и укоризненно пробасил:

— Тебе, капитан, Его Величество, может быть, и рассказал бы о своих планах, но с чего бы ему посвящать в них нас? Мы вчетвером получили приказ: оставаться на холме и ждать вашего возвращения, а затем добраться до ближайшей почтовой заставы и не жалея коней отправляться с докладом в столицу. То же мы должны были сделать, если бы вы не вернулись в течение следующих восьми дней: Его Величество рассудил, что в этом случае его поручение с большой вероятностью не выполнено.

— Кстати об этом, капитан, — вмешался Нильсем. — Вы её нашли?

— Нашли, и не только её. Об этом в своё время. Объясни лучше, что вы здесь делаете? Не то чтобы я возражал, в конце концов возвращаться на Сальвийский холм мы не собирались, но и отведённые нам восемь дней ещё не вышли.

— К тому же, я вижу только троих, — добавил Мартон. — Разве Анор не говорил, что вас было четверо?

Гвардейцы переглянулись, словно никто не решался начать первым. Наконец, слово с тяжёлым вздохом взял Нильсем.