Связанные
Шрифт:
— Верно, четвёртым был Бальдо, но так на том проклятом холме и остался.
— Дух? — с самым нехорошим предчувствием спросил Эйдон.
— Да провались этот Дух во тьму к старым богам! — взорвался Вильён, зло сплёвывая себе под ноги. — Его Величество ведь отдельно с ним сговорился, мол, дозволено ли будет нам остаться. И эта тварь четырёхглазая не моргнув ответила, что можно!
— Или нет, — тяжело вздохнул Анор. — Помнишь, как он говорил? «Пусть останутся, если смогут» и ещё: «Когда придёт время, они сами поймут, что пора уходить».
Вильён взвился как от удара и злобно сверкнул глазами:
— Да? Так что же ты раньше молчал, если такой догадливый?
—
С каждой новой репликой ситуации становилась всё запутаннее и запутаннее. Дух, как полагал Эйдон, скорее всего не солгал, но ловушка могла таиться в самой формулировке. Собравшись с мыслями, он вновь обратился к Нильсему, непривычно переминающемуся с ноги на ногу:
— Так что случилось с Бальдо?
— Развалился, — мрачно пояснил за товарища Вильён.
— Это как? — не понял Мартон.
— Ну, как… — Нильсем лизнул губы. — Если сначала, то дело так было. Первый день только вышел, Бальдо в ночную заступил. В третьем часу я поднялся его сменить, а он сидит под деревом, в ствол вжался, дрожит как лист — и это Бальдо, который хоть в холодный ад Нёльмир за башкой местного демона вошел был. Позвал я его — молчит. Ближе подошёл — не замечает. А потом как забегал по всему холму, заорал, как сумасшедший. Обвинял нас в предательстве, Его Величество называл безумцем, выкрикивал что-то о менно, мол, ничего они не понимают и скоро за всё ответят… В общем, когда он за оружием потянулся, связали мы его, чтобы до беды не дошло, рот кляпом заткнули — нечего в том лесу лишний раз шуметь, сам понимаешь. К утру вроде притих, в глазах прояснилось; мы даже обрадовались, что полегчало ему, решили, что если так и будет, то днём уже отпустим. Нам бы сообразить, что об этом тот Дух и говорил, да на нас словно слабоумие нашло: даже не заметили, как день прошёл, вроде только солнце поднялось, а вот уже к закату идёт, а что было, что делал — не помню.
«Проклятое место», — с горечью подумал Эйдон, в который раз проклиная своё решение отправиться на Сальвийский холм. Как вообще ему могло прийти в голову, что это было стоящей идей? Нильсем, тем временем, перевёл дух и продолжал:
— Вечером заступил я на первую вахту. К ночи Бальдо оживился, мычал что-то, будто сказать что-то пытался. Я повязку снял; слышу, опять ему вступило: бормочет что-то невнятное, о духах, призраках, о дорогах из ниоткуда в никуда без начала и конца… Потом воды попросил; я сходил, а когда вернулся… Доспех, одежда — всё нетронуто, а вот сам Бальдо… — неожиданно для Эйдона Нильсем вдруг нервно огляделся по сторонам, будто ожидал, что невидимый противник ухватит его сзади. — Его как будто на тысячу кусков нарезали, капитан, да так мелко, как не каждая хозяйка сумеет; из порезов лишь капля крови выступила. Так он и сидел — и клянусь всеми Великими силами, был жив! Я ребят растолкал, но что тут сделаешь? А потом ветер поднялся, и… всё. «Развалился», лучше и не скажешь.
Повисло гробовое молчание. Гвардейцы смотрели кто куда: Анор и Вильён подняли глаза, с преувеличенным интересом разглядывая единственную башню крепости Формо; Нильсем с отсутствующим выражением уставился себе под ноги, как провинившийся новобранец.
— Клянусь капитан, мы не трусы, — наконец, Нильсем нашёл в себе силы нарушить молчание. — Мы похоронили, что смогли, собрали вещи и спустились в низину, поставили барьер. Думали переждать там до вашего возвращения… Вот только к вечеру я сам их увидел — призраков. Точно таких, как описывал Бальдо.
— Померещилось тебе,
— Я тоже их видел, — неожиданно возразил Анор. — Двое, какой-то старик без лица и женщина с бесцветными глазами, и рука в лубках, как если бы ей её сломали. Через барьер прошли, как будто его и не было вовсе.
— Вот оттого и говорю, что примерещилось вам.
— Было это на самом деле или нет, — Нильсем мотнул головой, будто хотел вытряхнуть видение из головы, — но к тому времени Бальдо нас уже научил, к чему идёт дело. Долго не думал, приказал сниматься и выдвигаться за тобой.
Сотник замолчал, стиснув зубы и выжидательно разглядывая Эйдона, как если бы ждал от капитана какого-то решения. Тот не стал испытывать его терпение.
— Вельменно не требуют от нас невозможного, так что решение верное. Впрочем, как убедились мы с Мартоном, Шепчущий лес ничуть не безопаснее Сальвийского холма. А как вы прошли через болото? И как вообще поняли, что нужно двигаться в сторону Формо?
С мрачного лица Нильсема сошла тень, и когда он ответил, голос его вновь наполнился силой:
— А что с болотом, капитан? Топь, как топь, мало их, что ли, было? Но как вышли аккурат на вашу стоянку не спрашивай — загадка это. Но вышли так ровно, будто вело нас что-то.
Эйдон поймал на себе многозначительный взгляд Мартона. Тот факт, что гвардейцы свободно прошли через трясину, красноречивее всего говорил, что обитающих на болоте рах действительно покинул насиженное место.
— Ну а то, что идти нужно было в Формо, — вновь раздался бас Анора, — Так это сразу понятно было, ведь туда мы с самого начала и направлялись. Да и с чего бы вам двигаться на запад, к Великим горам?
«И верно», — согласился Эйдон. В целом, из рассказа своих гвардейцев он не узнал ничего нового, но теперь хотя бы ему больше не придётся гадать о том, куда направляться, когда они разберутся с убийствами в Формо. Вспомнив об этом, он вновь потянулся за трубкой — с этим делом нужно было покончить как можно скорее.
— Кстати, Нильсем, — обратился он к сотнику. — А вы случаем не забыли охранные амулеты?
— Мы бы голову скорее забыли, в таком-то месте. Один набор у нас был, ещё один забрали с холма. А что?
Однако ответить Эйдон не успел. Двери крепости отворились и на крыльце появилась тёмноволосая девушка в практичном дорожном костюме и ножом, лихо заткнутом за пояс.
— Это она, что ли? Вроде, ничего особенного, — Вильён сощурился, разглядывая Кирис оценивающим взглядом.
«Надеюсь, ты не потащила с собой свою спутницу?» — с надеждой поднял на неё глаза Эйдон. Он так и не решил, стоит ли рассказывать своим людям всю правду о том, что произошло в Шепчущем лесу.
Однако его надежды с дребезгом разбились, когда следом за Кирис из дверей вышла девушка в тёмно-синем платье с богато расшитым передником и с вместительной корзинкой в руках. Теперь можно было не сомневаться, что вельменно будет где-то рядом: Инара уже не раз успела продемонстрировать, что относится к своим обязанностям с пугающей серьёзностью, а значит так просто свою госпожу не оставит. Через мгновение подозрения Эйдона полностью подтвердились, и на крыльце с невероятным достоинством показалась и светловолосая аристократка, облачённая в тёмно-зелёный бархат. Она ненадолго замерла, чуть склонив голову к плечу и сложив холёные руки на животе; лицо приняло спокойное и совершенно непроницаемое выражение; зелёные глаза сияли на солнце так ярко, словно светились тёплым внутренним светом.