Связующие нити
Шрифт:
Муж и дети… Не знаю, как с мужем, но даже только из-за детей Виола не согласиться менять свою судьбу. Мост керамиста сгорел до пепла, развеян по ветру и восстановлению не подлежит.
— Моя прабабушка родом из северных стран, где другая культура и другая вера, — после этой фразы я тут же обратила внимание, что глаза у неё чуть раскосые, а вкупе с тяжёлыми тёмными волосами в облике можно было угадать отблески другой расы. — Её дочь, моя бабка, уже приняли здешнюю религию, но, видимо, своя запрятана где-то в крови и изменить её никому не под
Как это было похоже на леди Гелену! Чай оказался вкусным, Нил и я выпили его практически залпом без сахара, а Виола тянула напиток маленькими глотками.
— Это был глупый поступок… хуже, чем глупый. Мне настолько ясным казалось тогда, что это судьба, слишком много в тот день было этих знаков, знаков судьбы, что я не сомневалась. И лишь спустя полгода после его молчания, поняла, какую совершила ошибку, и что главного мне не вернуть никогда… теперь вы расскажите мне, как вы меня нашли, и откуда эти рисунки?
Я больше знала о правилах, поэтому Нил лишь выжидающе на меня посмотрел, а я рылась в памяти, пробуя найти хоть один подобный случай. Было запрещено рассказывать посторонним о Здании, но касалось ли это фигурантов дела? Виктор же был более чем посвящен в нашу работу…
Я рассказала. А Виола повернула голову к окну и ответила в пространство:
— Так ему и надо… он не виноват, конечно, настолько, насколько я его обвиняю. Он не знал о значении подарка, решил, что раз я шью кукол, то это лишь сувенир, вся вина за эту потерю на мне.
— Но сейчас вы замужем, у вас дети, вы сказали.
— А вы женаты?
Нил замотал головой, а я ответила:
— У меня есть муж.
— Вы его любите?
— Да.
— Помогите мне, Гретт, унести это всё на кухню.
Она снова взяла поднос, а я чашки, но это был лишь предлог для личного разговора. Виола схватила меня за руку на кухне и горячо зашептала:
— Прошу вас, найдите её! Вы необычные люди, у вас есть доступ ко времени… у вас есть возможность! Пожалуйста! Эти рисунки тому подтверждение…
— Это поймано из воспоминаний, из зрительной памяти того керамиста… простите, но я…
— Я не верю. Гретт, попытайтесь, прошу вас! Может быть то, что я вам скажу сейчас, покажется вам безумным бредом, но представьте на мгновение… что вы любите своего мужа, но не можете отдать себя всю целиком, так, как вам этого хочется. Подлинно, во всю силу, потому что вы женщина лишь телом и пониманием… а сакральная, истинная, чувственная, Женщина в духовной сути своей потеряна. Вы запрятали её в почтовую коробку, отослали её куда-то, и теперь только чудо может её вернуть. Если её не сожгли, не разорвали, не выбросили на свалку, не уничтожили… Гретт, вы другой веры, но у меня есть надежда, что вы поймёте
— Хорошо! Мне пора… нам пора уходить.
— Что случилось!? — Вельтон и Тристан трясли меня за плечи, а Зарина и Пуля мелькали рядом, что-то выкрикивая. Я так опешила, что не могла ничего понять. — Где вы были?!
Трис ощупывал мне руки, плечи, обхватил голову, словно убеждаясь, что я целая:
— Больше я никогда не позволю тебе уходить, куда не надо! Никогда!
— Да что стряслось? — Нил увернулся от Зарины, которая хотела огреть его свёрнутым журналом, — мы нашли дверь… мы разговаривали с той девушкой, это у вас что-то произошло!
— Вы ушли позавчера ночью! — Взревел Вельтон. — Мы здесь… мы вас…
Выхватив журнал из рук Зарины, стукнул меня по затылку, обидно, как маленькую, будто мы были в чём-то виноваты. Но по лицам я видела, что наши коллеги были напуганы, и переживание с лица Триса тоже не сходило. Лишь через несколько минут всех стало отпускать, а Вельтон, как на допросе стал выпытывать все детали нашего визита, пытаясь понять, почему так случилось.
Тристан ушёл за свой стол, запрокинул голову, закрыв глаза, и откатился на своём стуле к стенке.
— Трис, я же не знала, что так получится…
Он слабо махнул рукой в мою сторону и глубоко вздохнул.
— Будешь здесь сидеть до скончания века. И ни шагу с Нилом.
Мы с Нилом переглянулись, — до нас двоих, я прочитала это по выражению его лица, не доходило по — настоящему случившееся. Как так, что прошло столько времени, когда на самом деле не больше сорока минут, или пускай даже часа. Я не проспала эти сутки, не провела в обмороке, не было никого рубежа, чтобы легче стало осознать этот трюк.
— Ребята, а вы не разыграли ли нас? Вчера было второе апреля, может, вы с розыгрышами…
— Это мы сначала подумали, что вы над нами пошутить решили.
— Так что сейчас?
— Ночь с воскресения на понедельник.
— Мы проскочили выходные.
Слава богу, Нил меня пожалел, он не сказал, что мы там застряли по моей вине — чаю попить и поболтать, потому что, возможно, причина такого скачка была в этом. Посидев немного и подумав, я пыталась вникнуть в мысль о том, что этим утром мне вдруг снова на работу. Часы пробили пять утра.
— Трис, а ты ничего мне на обед не купил?
— Венок я тебе купил, и гроб заказал.
— Ты злишься?
— Нет. Но сегодня я провожу тебя в мастерскую, потом попрошу отгул в фирме и уйду домой спать. Я по твоей милости вторые сутки…
Этот апрельский день начался солнечно, хоть и холодно. Никаких луж не было, всё подсохло, мартовские сугробы остались в теневых уголках улиц небольшими грязными горками. Трис непривычно шёл вместе со мной моим маршрутом, и я поначалу постеснялась сворачивать к зверю, но когда мы зашли в парк, передумала.