Swvswh40k
Шрифт:
И снова слышен надрывный вой двигателя за спиной, и снова перед твоим взглядом начинает расти громадина вражеского десантного корабля. И снова твои бластеры не могут сделать ей ничего. Вот его туша уже совсем рядом, и ты снова отворачиваешь и идёшь на разворот. Проносишься в десятке метров от обожженного в сотне мест твоим бластером, но всё ещё прочного корпуса, стараясь заложить манёвр покруче, и спастись от этого бешеного двигателя. Чтобы у тебя был ещё один заход.
А ведь в третьей эскадрильи были классные пилоты. И на первом заходе они сработали как по учебнику. Но после того как огонь по корпусу этого гигантского
– Эй, парни, давайте сосредоточимся пока на одном ублюдке, иначе мы их будем ковырять, пока кислород не кончится.
– Отличная идея, начинай со своей эскадрильей новый заход, а мы вас поддержим!
И вот новый заход. И опять впереди растёт заострённая туша вражеской машины, и вновь твой огонь не может её повредить. И опять резкий маневр, и уход прочь. Манёвренность позволяет атаковать каждые 40 секунд не напрягаясь. Сейчас на заход уходит по тридцать секунд, но это ничего не решает.
Сверху видны очереди бластеров четвёртой эскадрильи. Они были ближе всех. А вот и вторая, молодцы, бьют точно туда же, куда и мы. И отходят, уступая место шестой и седьмой. А пятая опять замешкалась. А хотя вот они, лентяи, таки соизволили дотащить свои задницы и помочь.
Вот они заходят на цель, стреляют.
Ну же. Ну!
– ААА! Мои глаза! Я ничего не вижу!
– Мамочки родные! Что это было?
– База, база! Говорит командир авиакрыла. Что случилось? Я ослеплён и ничего не вижу! Машину болтает как в миксере. Что вы видите своими сенсорами?
– Говорит база. Вы только что уничтожили один вражеский десантный транспорт. Повторяю, вы уничтожили десантный транспорт.
– А что же тогда за ад здесь творится? Чёрт возьми, я почти ничего не вижу, у меня сплошные круги перед глазами. Что с остальными вражескими кораблями?
– Уничтоженный вами корабль взорвался. Возможно, вы повредили ему реактор. Остальные вражеские корабли продолжают движение. Их нужно сбить.
– И без тебя знаю, болван!
Бревно бесчувственное, мерзкий трус. Это ведь не ты болтаешься в этом чёртовом истребителе посреди взрывов. Это ведь не твои подчинённые заживо сгорают, спасая, между прочим, твою задницу. Ладно, вот уже можно различить штурвал и раму фонаря, значит, ещё повоюем.
– Всем эскадрильям, выстраиваемся позади меня и идём в атаку. У нас ещё пять мишеней, так что отдыхать некогда. Разделаемся с ними по очереди. И бейте в одно место!
– Понял вас, идём за вами.
– И не отставать, пятая эскадрилья, слышите?
– Пятая эскадрилья?
– Похоже, их убило взрывом, сэр.
Если б только пережить этот бой, то придушил бы того ублюдка диспетчера голыми руками.
– Им уже не поможешь, а за нами корабли с мирными колонистами. Вперёд, в атаку!
И снова заход на цель, и снова безрезультатная пальба. И неизвестно, сколько жизней нам будет стоить остановить этот десантный корабль.
– Вы входите в зону действия корабельной артиллерии. Уходите, пока вас не накрыло. У вас осталась одна минута!
– Понял вас.
– Успеем сделать ещё заход, парни?
– Успеть то успеем, только толку будет никакого, эту дуру ещё долго нужно ковырять.
– Тогда всем приказываю отступать. А те, кому жить уже надоело, айда за мной! Попробуем взять эту суку за задницу.
И вот, полсотни истребителей кинулись в сторону. Полсотни из восьмидесяти. Ещё семь машин выстроились сзади. Они идут в этот заход ни ради славы, денег или империи. Они идут на смерть потому, что эти транспорты везут в новую колонию их семьи.
Как и твою. Прощай, жена. Обними детей, и скажи, что их отец погиб в бою, спасая невинные души.
– За мной! Стреляйте не переставая. Цельтесь в двигатель!
А вот и вражеская машина. А вот и сияющая белым корма. Двигатель, что несёт вперёд тысячи головорезов, желающих устроить бойню. А вот и струя выхлопа. Чистейшее пламя, которое уже пожирает батареи по бокам, рвётся в кабину изо всех сил. Но не успевает, и смерть приходит не от огня, а от столкновения.
Со стороны было видно, как истребители нырнули в смертоносное пламя выхлопа. Затем несколько мгновений не происходило ничего.
Но потом, вражеский корабль начал сваливаться с курса. В боку его обшивки, у кормы, разверзлась дыра, откуда ударил столб чистейшего белого газа. Разрывая обшивку, плазма рвалась на свободу, окутывая кувыркающуюся машину причудливыми факелами, пока её не поглотила ослепительная вспышка взрыва.
Расширяющееся облако перегретых газов - вот всё, что осталось от вражеского корабля и смельчаков, остановивших его. Оно растёт, теряя свою яркость и плотность, угасая подобно затухающей лампе. Гигантский погребальный костёр для павших героев. Так думали все пилоты оставшихся истребителей. Тяжело было видеть, как твои друзья бросились в самоубийственную атаку, плюнув смерти в лицо, а ты не смог, и остался здесь.
Но вот гаснущее облако прошивает вражеский десантный бот. А за ним другой, и ещё, и ещё. Но вокруг них уже засверкали вспышки бластерных лучей. Диспетчер не зря приказал всем убираться с линии огня. То, что не смогли сделать истребители, теперь предстояло сделать бортовым бластерам Звёздного разрушителя.
– Что у вас там стряслось? Где лейтенант штурмовиков?
– На нас напали! Это те самые мясники, что уничтожили цивилизацию аборигенов! Сделайте же что-нибудь! Вышлите подкрепления! Они же нас всех перебьют!
Командор Элез нажал кнопку отключения, и голограмма перепуганного учёного исчезла с его стола. Но ведь оставлять сообщение об атаке на экспедицию, даже столь сумбурное и паническое, нельзя. Особенно имперскому офицеру. Но тут и в космосе есть враг, и он атакует. Истребители уже вылетели, и скоро разделаются с этими странными челноками. Хорошо хоть, что вражеский корабль изменил курс, и теперь пытается обогнуть эскадру с правого фланга. У операторов турболазеров будет отличная мишень.
А пока нужно связаться с поверхностью. Лейтенант штурмовиков должен дать нормальный ответ о происходящем. Он же не перепуганный штатский, а закалённый в боях ветеран. Его специально прислали во главе с элитным отрядом для охраны первой экспедиции в далёкой галактике. Ну а две сотни своих солдат Мидлон выделил сам, на всякий случай.