Сын Аллогена
Шрифт:
– Почему ты молчишь? Ты понимаешь нас? – обратился Никита Сергеевич к шестируку.
Савитар по-прежнему молчал и таращил свои испуганные оловянные два глаза на членов совета по очереди.
– И как ты с ним разговаривал? – ехидно задал вопрос Хо Чан.
– Я попробую. Он открывал свой третий глаз, и я слышал его мысли, а он мои.
В комнате воцарилась тишина. Юра подошел поближе и подумал про себя: «Савитар, в чем дело? Почему ты молчишь?». В ответ Юра у себя в голове ничего не услышал. Юрка сосредоточился и даже закрыл глаза, но результат был тот же. «Савитар», – обратился еще раз к акремонцу Юра: – «Если ты будешь молчать, тебя отдадут Сурье».
– Так что же Икин ты молчишь? – спросил Рауль: – что тебе поведал твой синий друг.
– Он молчит, – ответил Юра.
– Мы видим. Интересно было бы, если бы он заговорил, – засмеялся Аджамаль Адиб.
Среди членов совета пошли глумливые смешки.
– Я с ним общался. Поверьте. Он открывал свой третий глаз, и мы с ним общались через какое-то гунураджас. Он мне рассказал, что он праджапати, а его сестра парвати и они управляют своими бхактами. И то, что он хочет нам помочь…
В комнате грохнул взрыв хохота. Смеялись все. Юра в растерянности обернулся к членам совета и увидел, что не смеется только Никита Сергеевич и Акарш Алуру, который стоял, словно в растерянности и внимательно всматривался в Савитара.
– Я видел, как синее паскудство открывало дырку у себя во лбу и пялилось на врача, – перекрикивая хохот членов совета, сообщил Алим: – а еще он вместе с ним пил варево, которое заваривает санитар Кьет.
– Теперь все понятно, – сказал Рауль: – парнишка просто напился наркоманской отравы Кьета и нафантазировал всякой ерунды, а этот видимо, что-то сильно насолил своим синим родственникам вот они и хотят его наказать.
– Я не пил чай Кьета, – тихо, но твердо сказал Юра и я ничего не фантазировал.
Смех в комнате разом смолк.
– Тогда ясно одно. Ты каким-то образом попал под влияние лицеклюва, который возможно использует тебя в своих целях.
В это время в комнату совещаний без стука забежал командир разведчиков Василий и, задыхаясь, сообщил:
– Только что акремонцы применили не известное нам оружие и третья вышка уничтожена.
– Как уничтожена?
– Что?
– Каким образом? – посыпались вопросы на Василия.
– Яркая вспышка и все. Что как именно не знаю. Я дал команду всем оставаться на своих местах, ответил Василий.
– Они перешли в наступление? – спросил Рауль.
– Нет. Стоят на своих позициях.
– Я же говорил вам, – вмешался Юра.
– Что ты говорил? – крикнул Рауль Гальярдо: – мои догадки подтвердились: – ты провокатор и специально отвлекаешь наше внимание, а это синий вражеский лазутчик, которого они хотят вернуть. Что же вернем, только мертвого он слишком много видел у нас в бункере.
– Постойте, – вмешался Акарш Алуру и, обращаясь к Юре, спросил: – откуда ты знаешь эти слова: парвати и праджапати?
– От него, – указал пальцем на Савитара Юра.
– Хватит трепаться, – рыкнул Рауль: – синему отрежьте голову, а этого провокатора в карцер.
– Я думал у нас совет и надо выслушивать мнение других, – подал голос Никита Сергеевич.
– Возможно, мальчик не врет, – задумчиво, больше адресуясь сам к себе, сказал Акарш Алуру.
У Рауля Гальярдо от злости глаза налились кровью:
– Хорошо. Будем совещаться. Провокатора и синюю тварь в карцер на разные этажи. Объявите общую боевую готовность, на случай если нас, пока мы будем совещаться, атакуют акремонцы.
– Пошел, – навел на Юру серп Алим и, не скрывая злорадной усмешки, открыл второй рукой двери.
Юра был так ошарашен развернувшимися событиями, что молча пошел вон из комнаты, успев заметить, что Савитар опустился на колени и всеми руками закрыл голову.
III
По дороге к карцеру, встречные прохожие, заметив Юру под конвоем Алима, расходились в стороны, уступая им дорогу. У кого-то в глазах читалось презрение, а кого-то сочувствие.
– Неужели действительно это мне все показалось из-за того, что я надышался парами чая Кьета? Нет. Такого не может быть, – размышлял про себя Юра.
Возле перехода на третий уровень он хотел обернуться и посмотреть, ведут ли за ним Савитара, но услышал предостерегающий окрик Алима:
– Даже не думай. Такой трюк, как вытворил Гошкевич, со мной не пройдет.
Они прошли мимо лазарета, из которого доносился храп Вазгена Ашотовича и пошли в конец коридора, где располагался карцер. Двери в нем были открыты нараспашку, словно уже все заранее было приготовлено к тому, что он туда попадет.
– Заходи, – скомандовал Алим и толкнул Юру ногой в спину.
Слегка споткнувшись, Юра вошел в камеру и глухим голосом попросил:
– Алим, принеси мне, пожалуйста, попить воды.
– Ты уже попил чайка, клоп проклятый.
Он почувствовал резкую боль в затылке, и пелена беспамятства накрыла своим черным крылом сознание Юры.
Очнулся Юра, уткнувшись лицом в пол. Сколько времени он пробыл без сознания, определить было трудно, но судя по значительной луже крови под ним, которая уже начала загустевать, провалялся он так не менее часа. Первым делом, превозмогая болевой порог, он ощупал свой затылок и к своему облегчению отметил, что кости черепа целы и только косая рваная рана от приклада при пальпации посылала в мозг весьма неприятные ощущения. Рану необходимо было обработать антисептиком, пока не начался воспалительный процесс, но взять его было негде. Немного поразмыслив, он из нагрудного кармана куртки достал бинт, который положил на всякий случай еще до заступления в то злополучное дежурство и помочился на него, обильно смочив мочой, после чего приложил к ране. Очень хотелось пить, только возникал вопрос, придется ли ему еще раз попробовать воды в виду разворачивающихся событий. Юра повернулся на спину, подложив под голову все тот же компресс вместо подушки, и попытался собраться с мыслями.
– Неужели я действительно попал под влияние шестирукого и он меня использовал в каких-то своих целях. Нет. Врятли. Я отчетливо помню, что с ним общался. Такое привидеться не может, – размышлял он про себя.
Ни единого звука не доносилось из-за массивной двери и, потихоньку, Юра вернулся мыслями к своей маме и братику, лица которых он уже начал забывать. Вспомнил первые уроки в школе, фильмы, оставшиеся от погибнувшей человеческой цивилизации, первый сексуальный опыт, пирожки с картошкой тети Поли, тот день, когда Никита Сергеевич нес его, спасая от полчищ акремонцев во время атаки на бункер и многие другие моменты, которые врезались в его память.