Сын Авонара
Шрифт:
– Он представитель одного из старинных семейств Лейрана. Закон запрещает морить голодом и плохо обращаться с любым, кто не был признан преступником. Я могу процитировать статьи их «Кодекса Вестовара».
Никто не слушал меня. Как-то Кейрон упомянул, что, кажется, благодаря моему заступничеству ему увеличили порцию воды. «Ты обрела покровителя, как я искренне надеюсь, или же просто так долго приставала к кому-то с жалобами, что он стал готов на все, лишь бы ты замолчала?»
– Держись, – ответила я. – Я найду выход.
Но ничего не изменилось. С тем же
Четвертый год правления короля Эварда, зима
За неделю до суда Кейрон разбудил среди ночи. «Мне жаль тебя тревожить, но необходимо поговорить».
– Как я хочу быть с тобой, – ответила я, садясь на кровати и успокаивая смятенные мысли, чтобы говорить разборчиво.
«Кажется, они решили, что я сказал им все, и мне больше нечем заняться, только размышлять».
– И о чем же ты размышлял, пока я беззастенчиво предавалась лени?
«Для чего я здесь».
– Не понимаю.
«Если я в самом деле последний, тогда вопрос, когда я умру, довольно важен, это не просто личное дело дж'эттаннского целителя тридцати двух лет от роду, о котором не пожалеет никто, кроме тебя. Нет, я не хочу жалобами заставить тебя перечислять, кто станет скорбеть обо мне, хотя это утешило бы меня. Но если я действительно последний, а судя по всему, так оно и есть, тогда что-то необходимо завершить. И я изо всех сил стараюсь понять, что именно».
– И ты уловил хотя бы намек?
«Может быть, я схожу с ума. Я не в силах понять. Поэтому я должен поговорить с тобой прямо сейчас. Эти дни и недели я делал все, заставляя себя поверить, будто моего тела не существует, я ушел от внешнего мира, и увидел, как велик и загадочен мир внутренний. И я кое-что нашел. Должно быть, это уже давно таилось во мне, а может быть, не во мне, а в той части меня, которая досталась мне от отца, от матери, от деда…»
– Продолжай.
«Это слово силы, подобное тем словам, которыми я лечу».
– Слово… и что оно делает?
«Не знаю. Может быть, ничего. Но я не могу отделаться от него, в нем заключены образы, наподобие того, как в тексте рукописи содержатся изображения птиц, животных или цветов. Белый город стоит, окруженный зелеными горами, а за ним лежит огромная пропасть, такая глубокая и темная, что я не осмеливаюсь заглянуть в нее. Что-то сломано… я не знаю что. Похоже, это безумие…»
– Ты не безумен. Нет. Ты во всем точно такой, каким я тебя знала. Не сомневайся. – Я вскочила и заметалась по комнате, словно пойманный зверь. Как мало я могу предложить ему. Только свою убежденность.
«Я надеялся услышать это. Возможно, я смогу узнать больше».
– Мы узнаем вместе.
Всего за несколько дней до суда я все еще пыталась найти кого-нибудь, кто поможет защитить Кейрона, но от жрецов и следователей не было никакого проку. Никто не станет защищать мага, заявили они. К чему это?
– Потому что это справедливо, – настаивала я.
– Я вообще не понимаю, зачем король
Конечно, потому-то все так затянулось. Кейрона скормят народу, чтобы подогреть боевой дух, к весенней кампании у короля снова будут рекруты.
– Отец Гласст, я должна пойти на суд. Мне должны позволить защищать его.
– О, я не сомневаюсь, вы будете там, моя госпожа. Король утверждает, что никогда не слышал от вас ни слова лжи.
Мне показалось странным, что Эвард расхваливает мои добродетели, но я уцепилась за эту новость и лелеяла ее, словно самую ценную в мире вещь. Надежда. Всего лишь проблеск надежды. Я смогу говорить в защиту Кейрона. Мартин всегда повторял, что я смогу убедить самого бога морей Джеррата осушить океан. Мне хотелось, чтобы иссохший маленький жрец забрал своего трепещущего юного ученика и убрался, тогда я могла бы упиваться надеждой, я могла бы подумать, решить, как вести себя дальше.
– Мы лишь надеемся, что вы будете достаточно свободны от влияния чародея и правда не будет жечь вам уста.
Окрыленная надеждой и новыми возможностями, я ответила так, словно жрец действительно слушал меня.
– Я говорила только правду вам и вашим товарищам все эти недели. И мой муж говорит только правду. Выслушайте его, узнайте его историю, вы поймете.
Бледный тощий человечек задохнулся от возмущения. Я ни за что не стану слушать мага. Вот причина вашего падения, сударыня. Прислушиваться к злу – значит подпасть под его власть. Слава Близнецам и их великому отцу Ароту, больше никто никогда не попадется на дьявольские речи чародея.
– О чем вы говорите?
– Ему же вырвали язык! Как раз вчера. Нельзя допустить, чтобы он околдовал короля или Совет лордов на суде.
Пучеглазый ученик подхватил:
– По этой же причине ему выжгли глаза и переломали руки в день ареста. Так что он не смог подчинить себе следователей колдовством и заклинаниями. Нельзя же позволить магу творить чары!
Мне казалось, что земля ушла у меня из-под ног. Отшатнувшись от гордых собой скотов, я повернулась к запертой двери и колотила по ней кулаками, пока кровь не замарала дерево.
– Стража! Будьте вы прокляты навеки. Стража! Пусть боги проклянут вас всех. Уберите этого червя из моей комнаты. Я должна видеть канцлера или кого-нибудь из властей. Я требую сюда своего брата. От имени короля творятся преступления! Король Эвард должен знать об этом!
Скоро дверь распахнулась, и ошалевшие жрецы выскочили из комнаты, дрожа, словно перепуганные кролики. Ученик уронил лампу, и когда стражник затопал по масляной луже, сбивая огонь, я попыталась проскользнуть мимо него. Но его напарник впихнул меня обратно и захлопнул дверь. Я ревела от ярости, пока у меня не сел голос, но никто не пришел, ни сразу, ни позже, никто не стал слушать мои жалобы.