Сын башмачника. Андерсен
Шрифт:
— Не отставай, — весело крикнул отец где-то впереди, и мальчик со всех ног понёсся на крик.
Отец сорвал себе упругую ветку и осторожно покачивал росинками.
Листья успели умыться, да так чисто, что в них как в зеркало смотрись.
— Они как алмазы, — сказал отец.
— А ты видел алмазы?
— Нет, — ответил старший Андерсен.
— А почему же ты так говоришь?
— Об этом в книгах написано. И особенно в стихах. Росинки сравнивают с алмазами, с бриллиантами.
Над
— Что снится ромашкам, папа?
— Ромашкам? Им снится солнце. Видишь, как они похожи. Солнце — старше ромашки, но посмотри внимательно, оно само как большая ромашка.
— А почему на нём пчёл не видно?
— У них нет сил долететь, — засмеялся отец.
Сын так любил, когда он смеялся.
— Ты сам солнце! — сказал мальчик.
— А мама кто?
— Мама — это луна.
— Знаешь, что такое луна? — спросил отец.
— Нет, не знаю, — признался сын.
— Подумай.
Ребёнок подумал, но ничего не смог сказать. Когда он думал, лучик мысли пробежал у него на лбу. Он пожал плечами.
— Луна — это ночное солнце! — довольным голосом сказал отец.
— Луна — ночное солнце, ночное солнце, — закричал Андерсен, и ему так понравилась своей красотой эта мысль, что он помчался по тропинке, будто за ним нёсся пчелиный рой.
— Ay! — кричал вслед отец, а потом и сам так рванулся за ним, что ромашки и васильки только и успевали отбегать от тропинки, рискуя погибнуть под его башмаками.
Он догнал сына и подбросил. Мальчик взлетел так высоко, что у него перехватило дыхание, он протянул руку к недоступному солнцу.
— Я хотел солнце достать, — сознался сын.
— Доставай! — закричал отец всему лесу и снова подбросил его.
Но на этот раз солнце было ещё дальше.
— Ну, достал солнце? — спросил отец, ставя Ганса на влажную от росы траву.
— Потом достану.
— Сегодня некогда? — улыбался отец.
— Некогда! Нужно ведь с каждым цветком поздороваться, в любое дупло заглянуть.
— Заглядывай!
Отец опять поднял хрупкое тельце сына. Тот заглянул в большое дупло. Ему показалось, что это не дупло, а вход в подземелье. Если бы отец отпустил его, он мог обрушиться в преисподнюю! Неужели такого доброго отца мог ждать ад? — вспомнил он слова матери и ещё крепче прижался к отцу.
— Там ведьмы случайно нет? — услышал он голос отца.
— Боюсь, — закричал мальчик, — опусти меня на землю.
— Не бойся, чудак, — улыбка сошла с лица отца.
— А если там и вправду ведьма?
— Мне бы её показали.
— Я боюсь ведьм.
— Я давно замечаю, что ты не можешь оставаться один в темноте. Не бойся темноты.
— Там же ведьмы
— Нет там никаких ведьм!
— Так все говорят: и мать, и соседки, и мальчишки.
— Живи своим умом. Лучше бедный ум, да свой.
— Жалко, что мамы нет с нами, — вздохнул сын.
— Очень жалко.
— Я так люблю платье, которое она надевает весной, когда идёт вместе с нами.
— Жаль только, что это бывает слишком редко.
— У неё много дел дома. Она любит чистоту. Я тоже люблю чистоту и порядок. Я люблю, когда тело чистое, а голова промыта. Почему многие мальчишки редко моются?
— Не любят, — ответил отец. — Но тело своё нужно содержать в чистоте.
— Я знаю. Если бы сейчас с нами была мамочка! Эти цветы на её платье — как живые. Я один раз даже видел, как на цветок на её платье села пчела, чтобы мёд собрать.
— Сочинитель ты мой! — обнял его отец.
Ребёнок пугливо отстранился:
— Только в дупло меня больше не суй. Я точно знаю, что там ведьма. Когда хмель чистили, рассказывали сказку, что в дупле подземелье, а там собаки на сундуках с деньгами! Вот! — Он даже при свете дня представил темноту подземелья и испугался.
— Они хмельные были, потому и сказки рассказывали.
— Нет, они задумчивые были, — не согласился сын.
— Ну, если хочешь, я в дупло слазаю, денег наберу. — Отец сделал вид, что направляется к дуплистому дереву.
— Нет, — испугался сын, — не отпущу! Не нужно мне денег. Мне ты живой нужен.
Птичий оркестр заглушил его тоненький голос. Его душа переполнена была запахами земли, и даже голос был фиалковый, тоненький... К голосам птиц присоединились неразличимые для уха, но так хорошо слышимые сердцем мелодии деревьев. Ведь каждое дерево имеет свою мелодию от рождения. И когда хорошо ему, оно неслышимо поёт о своей жизни, о тайнах леса, о том, чего люди не знают про самих себя.
Ганс Христиан увидел огромное дерево и вспомнил, что старухи много рассказывали о великанах, которые водятся в далёких землях.
— А правда, что у них в носу может поместиться целое дерево?
— Не только дерево, но там даже птицы летают.
Сын помолчал, а потом выпалил:
— Вот здорово. Я обязательно до тех краёв доберусь и погляжу на них хоть одним глазком...
— А меня возьмёшь с собой? — ревниво спросил отец.
— Ладно, возьму. Только ты меня не ругай, если я выйду с ним на бой, как Хольгерд Датчанин.
— Не буду я тебя ругать, смело выходи на бой с великаном. Главное — посмотреть земли, где никто не бывал. Увидеть далёкие страны. Учись. Скопи денег и поезжай. Нет ничего интересней, чем узнавать новых людей, их обычаи, историю.