Сын детей тропы
Шрифт:
Хозяин возился в каморке, гремел утварью. Он и лампу с собой унёс, потому те, что сидели поодаль, не видели, как безголовая курица бредёт — и натыкается уже на стену.
— Смотри, смотри, — просипел Нат, ударяя ладонью по мокрой столешнице, и зашёлся смехом, больше похожим на икоту.
Лапа застряла в щели между досками, курица дёрнулась, хлопнула крыльями, вырвалась и побежала. Пронеслась мимо очага, мазнула по лицам большой чёрной тенью и исчезла в дальнем тёмном углу.
— Видали? Это чё было-то? —
— Я не разглядел...
— Крыса! — выкрикнул Нат, приложив ладони ко рту, и хрюкнул.
— Точно, парни, крыса! Я хвост заметил: длинный, голый...
— Здоровая такая! Зубастая!
Мужики всполошились, повскакали с мест, с опаской глядя в темноту, куда не доставал свет очага.
— Так, — сказал один, отступая. — Я за лопатой в сарай, а вы с неё глаз не сводите, поняли?
— Я тоже за лопатой, — торопливо добавил второй. — Вдвоём, если что, сподручнее!
Шогол-Ву из последних сил удерживался локтями за стол и сипел, пытаясь вдохнуть. Рядом тонко подвывал Нат. Двое прошли мимо них, так спешили, что даже дверь не притворили.
Йокель забрался на лавку с ногами.
— Вы только не медлите! — крикнул он вслед мужикам. — Я человека знал, так его крыса цапнула. Двуликий дважды по холму пройти не успел, как умер тот человек.
— Во, и я слышал, — тревожно сказал его сосед и тоже подобрал ноги. — Был у деда моего товарищ. Уснул он как-то, а крыса ему нутро выела!
— Деду? — испуганно спросил третий, оставшийся за столом, и обернулся.
— Да как бы он мне рассказал тогда, дурень! Дружку его.
— Ой, не могу, — проскулил Нат. — Помру ведь сейчас!
Лавка под ними накренилась, и оба упали с грохотом, но даже тогда не смогли остановиться. Человек полз, всхлипывая, хлопая ладонью по полу, и стренга волочилась за ним с гулом. Запятнанный полусидел, опираясь на локоть, неудобно перебросив ноги через лавку. Он рад был бы встать, но тело не слушалось. От смеха болели рёбра, сводило лицо, хотелось только свалиться — и лежать без сил. Ещё хотелось вдохнуть, но не удавалось.
На шум вышел хозяин с котелком в руках.
— Что тут у вас? — спросил он, подозрительно глядя на упавших. — Что натворили?
— Крыса! — откликнулся Йокель. — Вот такая!
И развёл руками.
— Уже люди пошли...
— Нет у меня крыс, — перебил трактирщик, поджимая губы. — Нечего наговаривать!
— Да как нет, когда мы видели...
— Точно, видели. Пусть меня Трёхрукий накажет, если вру — крыса! Туда побежала...
Мужик указал в угол.
— Ну, я посмотрю, — зло сказал хозяин, сжимая котелок так, будто хотел кого-то ударить. — Посмотрю я. Про крыс ещё врать они
Но голос его был твёрже, чем шаги. Наконец, он вернулся за лампой, но даже с ней не торопился. Делал шаг, замирал, водил рукой, выставив котелок, как щит. По залу метались тени.
Шогол-Ву сделал усилие, дотянулся, хлопнул Ната по плечу и кивнул, трясясь от смеха, на курицу, что брела вдоль стены, пока люди смотрели в угол. Нат тоже посмотрел и вдруг перестал смеяться.
— Слушай, — сказал он, — а ведь им лучше такого не видеть. Как думаешь, друг мой?
Шогол-Ву убрал ноги с лавки и сел ровно.
— Убей её, — приказал Нат. — Посмеялись и будет. Давай, пока они не поняли ничего! А я отвлеку. Во, придумал, как...
Тут его снова разобрало.
Шогол-Ву пополз к курице через зал, оскальзываясь локтями и коленями то ли на грязи, нанесённой со двора, то ли на чём похуже. Тянуло холодом от брошенной нараспашку двери, снаружи было черным-черно, и те, что пошли в сарай, возвращаться не спешили.
Курица направлялась к выходу, держась у стены. Наткнулась на лавку, застыла в задумчивости, поджав лапу.
Через зал пролетел сапог и угодил хозяину в спину. Тот обернулся со злым и удивлённым лицом.
— В крысу метил, — пояснил Нат и зашёлся сиплым смехом, больше похожим на свист.
Он сидел на полу, босой, и держал второй сапог в руке. Тут же, размахнувшись, метнул его и попал хозяину точно в лоб. Тот охнул, вскинул руки — огонь лампы взлетел, сапог упал, загремел выпавший котёл.
— Что творишь, дурень?
— Ну, лепёха ты рогачья!..
— Нахлебался, пёсий сын...
Голоса, злые, возмущённые, заметались под низким потолком. Шогол-Ву полз на брюхе из последних сил, упирался локтями и тянул ноги, ослабев от смеха. Перед глазами всё стояло вытянутое, глупое лицо трактирщика, по щекам текли слёзы, и протянутая рука схватила вместо курицы ножку скамьи.
Голова уже поняла, что это не птица, но Шогол-Ву всё равно дёрнул, и скамья перевернулась, упала тяжело. Курица порскнула к двери.
— Вот нашли время чудить!
— Выпивка, значит, разбавлена? Нажрались, как скоты! А ну, пошли вон, и чтобы духу вашего тут не было!
— Да я ж с крысой помогаю, — сказал Нат и заржал. — Вон она, вон побежала!..
Шогол-Ву не видел, смотрят ли в его сторону, но понадеялся, что нет. Он достал нож, подобрался ближе к курице и схватил за лапу, всё ещё смеясь. Курица забила крыльями, и слабые пальцы не удержали.
В это время в зал заглянула нептица. Пригляделась любопытно и тут же насторожилась, припала к земле — и рванулась, хватая курицу. Ударила её об пол раз или два, прижала лапой и разодрала.