Сын дракона, внук дракона

Больных Александр Геннадьевич

— В этом что-то есть. Но не превратимся ли мы во врагов нами же созданному?

Торжествующая улыбка все-таки проступила на моих губах, потому что пенсне возмущенно возмущенно блеснуло.

— Как раз нет! Если мы избавимся от нескольких неврастеников и по-настоящему подозрительных личностей, это отнюдь не означает ликвидации структуры, а тем более системы. наоборот, очистившись, она многократно усилится.

— Интересно…

— Более того, я намерен резко расширить наши ряды и прошу вас добиться увеличения бюджета Тринадцатого Управления как минимум вдвое.

Маршал довольно оскалился.

— Но как столь специфический контингент

уживется со священниками? Я уже наслышан о сегодняшнем скандале.

— А это уже моя забота. В конце концов ведь я специалист по колдовству.

— Ну-ну…

В этом неопределенно мычании смешались скепсис и угроза, не поймешь чего больше.

— Но мне потребуется ваша помощь.

— Ин-те-рес-но, — по слогам отчеканил фельдмаршал. — В чем же именно?

— Я намерен вызвать несколько духов. Но лучше всего это получится, если в моем распоряжении будут личные вещи покойников.

Фельдмаршал скривился.

— И только-то? Распорядитесь, доставят.

Я патетически воздел руки.

— Если бы так просто.

— В чем же трудность?

Пришлось быстро написать на листочке ряд фамилий. Произнести их вслух я не решился. Листок я показал висящей в воздухе голове. Да, сегодня день моего триумфа! Второй раз пенсне соскочило с носа фельдмаршала. Полные щеки запали, усики резко проступили на побелевшем лице.

— Вы далеко пойдете, господин генерал, — после долгой паузы произнес фельдмаршал. — Если кто-нибудь вас не остановит, вы совершите потрясающую карьеру. Теперь я вижу, какими недальновидными слепцами мы были. Впрочем, кое-чего не предусмотрели и вы…

— Чего? — флейтой взвизгнул я.

— Это вы и сами скоро узнаете.

Голова медленно растаяла. Как всегда последнее слово осталось за ним.

* * *

Похоже, сегодняшние события перевозбудили меня, потому что я потерял всякую осторожность. Отпустил адьютанта еще на улице и один поднимался к себе домой, погруженный в тяжкие раздумья. Как-то еще обернется моя затея? Машинально достал ключи, защелкал замком.

Почуял нечто неладное, однако не придал значения и смело шагнул в прихожую. Как только дверь закрылась за мною, что-то тяжелое рухнуло на плечи, смрадное дыхание обдало лицо. Я крепко схватил напавшее «нечто», и пальцы ощутили жесткую звериную шерсть. А потом мы опрокинулись и кубарем полетели из прихожей, увлекая за собой все встречающееся на пути. Острые зубы лязгнули над самым ухом, и я с трудом оттолкнул волчью морду, уже прицелившуюся к моему горлу. Откуда здесь волк?!

Зверь глухо зарычал и в остервенении рванул рукав. Острая боль парализовала мою левую руку, кровь так и брызнула! Я взвыл не хуже волка и дарил кулаком прямо в нос противнику. Тот обиженно взвизгнул и отлетел в сторону, только глаза зловеще сверкали в темноте.

Я судорожно царапал кобуру, пытаясь выхватить «Скорпион», но как назло крышка не поддавалась. Волк снова прыгнул. Я встретил его ударом ноги, отшвырнув прямо на телевизор. Звон и грохот! Слава Богу, за время работы я успел кое-чему научиться и теперь был уже не тем розовым идеалистом. Иначе я давно лежал бы мертвым. Матерый волчище загрыз бы меня в минуту.

Но была в его поведении какая-то неуверенность. Просто волка мои удары давно уложили бы на месте, а этот снова прыгнул на меня. Хотя и после изрядной заминки, что было явно неправильно. Мой удар пришелся в воздух, и мы с треском врезались в книжную полку. Схватив первую попавшуюся под руку книгу, я треснул

волка по башке. Он взвыл и к моему величайшему удивлению обрушился на невинный томик, выхватил его у меня из руки и принялся терзать. Лишь сейчас я заметил, что волчьи глаза светятся фиолетовым гнилушечным светом.

Я быстро перекрестил ворога, и оборотень жалобно взвизгнул, точно его коснулось раскаленное железо. Так то! Застонав от боли в разодраной руке, я торопливо достал нательный крестик и выставил его перед собой. Призрачная, но несокрушимая защита!

Оборотень, разорвав книгу, вновь повернулся ко мне. Однако не посмел броситься, крест остановил его. А я тем временем справился с непослушной кобурой, и пистолет сам прыгнул в ладонь.

— Ну, сейчас получишь! — торжествующе посулил я. — Пули-то серебряные, ужо запляшешь!

Оборотень злобно зарычал. Вдруг сквозь волчий вой послышались человеческие слова. Я прицелился, однако палец вдруг отказался нажимать на спуск. Что-то знакомое проглянуло в неясном волчьем силуэте.

— Задунайский?! — Опять подсознание опередило меня.

Оборотень замер.

— Это ты?!

— Йя-у… — провыл волк.

Я рассерженно сплюнул.

— Докатился!

Но «Скорпион» и крест предусмотрительно не опускал, хотя левая рука наливалась свинцом. Крест, казалось весит не менее трех пудов.

Волчья морда слегка очеловечилась.

— Изменник, — укоризненно рявкнул оборотень.

— От такого и слышу, — огрызнулся я.

— Хотел нас всех заманить в ловушку, чтобы разом прикончить?

Я уже успокоился и включил свет. М-да, погром не хуже татарского.

— Дурак ты. Полковник, а дурак.

— Я не полковник, — оскорбился оборотень. — Я волкодлак.

— Вурдалак, — ругнулся я.

Задунайский осатанел. Он вполне готов был опять кинуться на меня. А я… Я торжествовал. Сейчас я убедился окончательно, что судьба хранит меня для великих дел. Ведь под руку мне попался именно томик Пушкина. Ничто иное не отвлекло бы внимание взбешенного начальника технического отдела. Но Пушкина он ненавидел глубоко и искренне. Люто, до самых глубин своей нечистой души. Ведь именно Александр Сергеевич ввел в употребление словечко «вурдалак» почти сразу вытеснившее древнее и благородное слово «волкодлак». Задунайский не мог простить поэту такого оскорбления. Ведь тот плюнул в душу всем честным оборотням…

— Хватит, успокойся, — остановил я его. — Сядем рядком и поговорим ладком. Да превратись ты в человека, хоть руку мне перевяжешь.

Задунайский прорычал нечто ругательное, однако подчинился.

Разговор затянулся, но мне удалось убедить оборотня. Он пообещал продолжать помогать мне. А для себя я тоже сделал вывод. Хватит играть в демократию и жить в обычной квартире. Пора переезжать на предложенную виллу.

ОТВЕТНЫЙ ХОД

Предпринятая мною переориентация Тринадцатого Управления конечно же сказалась на его работе. Просто не могла не сказаться. Но утверждать, что все сразу встало с ног на голову было бы неверно. Последовал достаточно длительный период привыкания и притирания, хотя перемен оказалось не больше, чем после памятного августа во всей нашей организации. Власти приходят и уходят, а госбезопасность остается. И новой власти она, наверное, нужна еще больше, чем старой, потому что она, новая власть, пока не слишком прочно стоит на ногах и нуждается в поддержке, в твердой руке… Впрочем, я немного отвлекся.