Сын епископа
Шрифт:
— Не стану уверять тебя, будто знаю, что вы будете счастливы до конца своих дней, как наплели бы барды, — заметил он миг спустя. — Вам придется нелегко. С другой стороны, Риченда говорит мне, что твоя принцесса нет-нет, да и задумывается о тебе. Конечно, Сидана ни за что не признается, что ее хоть чуточку волнует мысль о предстоящей свадьбе — она для этого слишком горда. Но она — красивая, здоровая, умная девица — а ты жених хоть куда: самый могущественный и привлекательный из властителей христианского мира. Может ли она не счесть тебя желанным?
Келсон покраснел от гнева.
— Аларик, прекрати! Ты обо всем этом… Словно мы животные! Если она когда-нибудь сможет меня полюбить, я бы хотел, чтобы
— Духовной? — Морган фыркнул. — Келсон, или ты думаешь, будто мы с Ричендой наедине только и делаем, что обсуждаем духовную сторону наших отношений?
— Да нет же, я…
— Ну, и это само собой, — продолжал Морган. — Но, поверь мне, что и «плотское», как ты сказал, тоже довольно славно. Не презирай свое тело. Оно — часть того, кто ты и что ты. Небесная любовь хороша для монахов, и ее здоровая доля делает брак глубже и полнее, но с венчанной женой, особенно, когда она — только человек, и с ней нельзя полностью разделить душу — и сами телесные утехи, как ты скоро обнаружишь — это особое средство общения и единения. И, конечно, есть житейская сторона: это важно, чтобы обзавестись наследниками.
— Да, конечно, — Келсон повернулся и несколько раз прошелся взад-вперед, стискивая руки.
Когда он вновь остановился и бросил искоса взгляд на Моргана, он несколько побледнел, что подчеркивал его малиновый наряд.
— Аларик, у меня никогда никого не было. Сам знаешь.
— Знаю, — промолвил Морган с сочувствием, но Келсон продолжал, словно не слыша.
— У меня пока не было времени… или случая… чтобы произошло так, как я всегда мечтал, — зашептал король. — О, можно было порой побаловаться между прочим с какими угодно девицами или служанками и даже с дамами при дворе… и вряд ли можно пожить как следует в замке или сходить в поход — и не увидеть или не услышать достаточно, чтобы знать, что да как. Если мы только и говорим, что о телесном влечении, то любой паж или деревенский мальчишка быстро набирается нужных познаний. Властители не исключение. Но я-то больше, чем просто мое тело, Аларик. И, хотя я еще… ни разу не был с женщиной, я знаю, должно быть нечто большее, чем просто телесная услада.
Морган понимающе кивнул, не ощутив необходимости в словесном ответе. Келсон чуть помедлил, достаточно для того, чтобы перевести дух перед тем, как помчаться дальше. Его рассуждения то развивались, то сбивались под напором переживаний, естественных для юноши, которому вот-вот предстоит стать мужчиной.
— И есть еще кое-что, — зачастил он снова. — Я король. А что если были бы случайные дети? Меньше всего мне хотелось бы усложнить и без того запутанные семейные отношения в Гвиннеде, дав начало роду, а то и родам царственных байстрюков, чтобы мутили воду двадцать лет спустя… или стали однажды пешками для моих противников. А я-то Дерини, Аларик. И мои дети будут такими. Этого одного могло оказаться достаточно, чтобы обречь на верную гибель их, а также их матерей. Казалось просто… безопасней… воздерживаться, а не то мало ли что.
— Вероятно, ты прав, — согласился Морган.
— Вот я и оказался в неловком положении — дожил девственником до самой свадьбы, — заключил Келсон. — Это прекрасно для женщины; и это важно для той женщины, на которой женюсь я. Но… а вдруг я не пойму, что мне делать, Аларик? Что если она станет смеяться?
Морган изо всех сил постарался не улыбнуться. Разве не было среди живущих мужчины, который не испытал таких страхов, хотя бы в самом начале? А некоторые подобные опасения так и не утрачивают… Хотя, непохоже, чтобы Келсон с его тонкостью и неподдельным вниманием к другим, так и остался при этом затруднении.
И тогда Морган с пониманием, как старший родственник, положил королю руку на плечи
Кони и невеста с ее спутниками ждали во дворе замка под бледным-бледным зимним небом. Наряд Сиданы был лишь чуточку темнее, чем у короля, и восседала она на молочно-белом скакуне с бело-серебряной сбруей. Ее плащ из тонкой шерсти, лазурный, вышитый по краю золотыми гранатами, окутывал крестец ее скакуна и почти что касался земли сзади. Голову ее украшал венок из белых роз, длинные каштановые волосы свободно струились по спине, почти закрывая плащ.
Ллюэл стоял у головы ее коня, суетливо скручивая и раскручивая повод из белой кожи, — насупившаяся тень в голубом одеянии, чуть потемнее, чем на Сидане, не замечающая солнца. Чуть поодаль ждали Риченда и еще три дамы на бледно-серых лошадях, готовые сопровождать невесту. Все спутники короля уже тоже взобрались в седла, и Дерри держал поводья здоровенного черного красавца. Чуть в стороне четверо рыцарей уже приготовили небесно-голубой шелковый балдахин, чтобы нести его над невестой. Ни один из четверых не был ниже, чем графский сын.
— Нам ниспослана прекрасная погода по случаю нашего бракосочетания, моя госпожа, — произнес Келсон, наклонив голову в осторожном приветствии, когда они с Морганом и Дугалом пробрались между лошадей и кланяющихся придворных и остановились перед Сиданой. — Надеюсь, мои люди, занимавшиеся приготовлениями, сумели вам угодить?
— Угодить? — язвительно переспросил Ллюэл, прежде чем его сестра успела ответить. — Кто и чем может нам угодить, если мы пленники?
— Думаю, ваши узы не были тяжелыми, — пробормотал Келсон, отчаянно желая, чтобы Ллюэл не омрачил торжество дикой выходкой. — Никто не обращался с вами дурно.
— А ты не считаешь, что это дурное обращение с моей сестрой — вынуждать у нее согласие на брак? — вскинулся Ллюэл.
«А я думал, он с нами примирился, — передал Морган Келсону, когда Сидана с ужасом набрала в грудь воздуху, а у Келсона напряглись челюсти. — Хочешь, я погружу его в сон?»
«Нет, просто встряхни его чуток. Сидана хочет, чтобы он ее сопровождал».
«Как тебе угодно».
И без какого-либо предупреждения Морган вдруг стиснул руку Ллюэла у самой подмышки — с тем же приветливым выражением лица.
— Невеста согласилась на брак с королем, — мягко произнес он. — Не придержишь ли язык или наподдать тебе коленом за то, что ведешь себя как наглый испорченный мальчишка?
— Ты не посмеешь.
— Разве?
— Ллюэл, прошу…
— Не вмешивайся, Сидана!
— Мой повелитель, — проворчал Морган, — с вашего позволения, я препровожу этого юного дурня в место, где он никому не сможет навредить, в том числе и себе.
— Послушай, Ллюэл, — спокойно произнес Келсон. — Ты до сих пор знал меня, как человека необычайно терпеливого. Можешь судить об этом уже потому, что ты до сих пор жив, несмотря на то, что твоя мать предательски умертвила моего епископа, а ты, как сам заявлял, стоишь между своей сестрой и короной Меары. Щадя чувства моей невесты, я желаю на многое закрыть глаза. Но я не потерплю твоей наглости, если ты позволишь себе срывать свадьбу и коронацию твоей сестры. Ну что, ты и дальше будешь продолжать в том же духе?