Сын эпохи
Шрифт:
— Далеко, — сказал Димка.
— В город, — добавил Илья.
— В город? Ну садитесь, подвезу.
Мальчики переглянулись и замялись.
— Да у нас денег нет, — нашёлся, что сказать Димка.
— Я у вас денег не спрашиваю. Садитесь.
Димка и Илья проворно вскочили в автомобиль и уселись на заднем сидении.
— Зачем же вы в город идёте? — поинтересовался водитель, трогаясь с места.
— Мы живём там, — ответил Илья.
— В городе? А здесь что делали?
Ребята переглянулись.
Им помог водитель.
— У бабушки были?
Мальчишки опять переглянулись.
— У бабушки, — протянул Илья.
— Молока попили, — не то спросил, не то сказал водитель.
— Попили, — опять же не совсем уверенно ответил Илья, посматривая на Димку.
Расспросив, где и с кем живут мальчики, в какой школе, в каком классе, как учатся, чем увлекаются, как проходят каникулы, водитель умолк, сосредоточив внимание на дороге. Молчали и уставшие братья. Ровный ход легковушки, мерное покачивание в мягких сидениях убаюкивали.
При въезде в город, мальчики попросили остановиться.
— Почему здесь? — удивился водитель. — Я вас подвезу к трамваю.
— Нет-нет! Нам отсюда до дома ближе. Спасибо вам! — сказали ребята, выходя из автомашины. — Спасибо!
— Ну, как знаете, дело ваше, — ответил водитель и добавил, — счастливо вам.
Люська
Ренате Глущенко
С первой минуты своего появления в квартире Люська дала нам понять, кто в доме хозяин.
Она не спеша обошла все комнаты, осмотрела мебель, обои, сунула свой нос в каждый угол и улеглась на диване. Теперь стол в зале принадлежит ей, ей принадлежат сервант, секретер, шифоньер, книжный шкаф, и книжные, под самый потолок, полки. Да, ещё и компьютерный столик теперь её.
Появлению Люськи предшествовал тяжелый недуг, постигший мою жену. Доктора, медицинские сестры, уколы, таблетки способствовали лишь временному и незначительному облегчению. Нужно было что-то отвлечённое, неординарное. О поездке к морю, на курорт не могло быть и речи.
— Папа, — позвонила мне дочь, — как ты смотришь, если я принесу вам кошечку. Малюсенькую, пушистенькую.
Звонок дочери, застал меня врасплох. Она знала, что я категорически против содержания в квартире каких-либо животных, тем более кошек. Мысли вихрем закружились в моей голове. Вспомнились не раз читаные материалы и рассказы моих знакомых о том, как кошачьи благотворно действуют на психику человека, улучшают его тонус, продлевают жизнь, излечивают от болезней.
— Ты что молчишь? — вывела меня дочь из задумчивости.
— Позвони маме.
— Звонила. Она сказала, чтобы я позвонила тебе.
Конечно, я и в этот раз был против всяких кошек, но состояние жены беспокоило меня и склоняло к тому, чтобы поступиться своим принципом, сменить своё убеждение. А вдруг и правда, кошка — четвероногий лекарь?
— Папа, прояви милосердие, — упрашивала меня дочь. — Кошечка такая хорошенькая, всем нам очень нравится. Откуда она появилась, никто не знает. Мы её здесь кормим, жалеем. Ей нужна семья, квартира. Её бы взяли, но у всех дома свои кошки есть.
Веский довод дочери «проявить милосердие» подействовал на меня.
— Ну приноси, — сказал я так, будто брал на душу тяжкий грех.
— Спасибо, папа! — обрадовалась дочь.
После работы она на минутку заскочила к нам, достала из хозяйственной сумки и опустила на пол драгоценный подарок — маленький чёрный пушистый комочек: — Это Люська! Посмотрите, какая миленькая!
Я ожидал какую угодно Люську, только не такую чёрную! Чёрная кошка — ведьма! Во всяком случае так укоренился в нашем сознании отголосок народного фольклора. Что делать? Не выставлять же её за дверь, не обижать дочь.
Не сомневаясь в том, что мы безоговорочно примем котёнка, дочь, в семье которой вот уже не первый год проживает флегматичный кот Стасик, — дикарь, как я его называю, порекомендовала, чем кормить кошечку, как за ней ухаживать, что ей позволять и что позволять не следует.
Люська оказалась врождённым интеллигентом. Благородных кровей. Она приняла условия сожительства и приступила к нашему воспитанию.
Первые дни Люська в самом деле вела себя так, как об этом доводилось читать и слышать. Она ложилась на грудь или на бок моей жены, обнимала передними лапками, будто впитывала в себя её недуг.
На кухне Люська появлялась только тогда, когда туда приходили мы. Она не крутилась под ногами, не выворачивала нам душу пронзительным мяуканьем, а после мягкого «мав-мав» терпеливо, широко раскрытыми глазами пронизывала нас насквозь.
— Покорми ребенка, — говорил я в таких случаях, — слышишь, она сказала: «ма-ма»!
К нашему удивлению, Люська отказалась есть молоко, сыр и всякую колбасу. Её излюбленная еда — килька черноморская, которую жена отваривает и тщательно перебирает. Иногда Люська может позволить себе откушать сметанки.
Любители мороженого, мы однажды угостили её пломбиром. Люська с удовольствием вылизала дно блюдечка и ещё долго с умилением облизывалась. Так и пошло. Едва мы говорили: — Люся! Мороженое! — как она, где бы ни была, прибегала или степенно приходила на кухню со своим «мав-мав».
Всякий раз под утро Люська запрыгивает на постель моей жены, аккуратно ступая по покрывалу, подходит к уху своей кормилицы и негромким мяуканием будит её. Если кормилица отмахивается, Люска выпускает коготки.