Сын Флетча

Макдональд Грегори

– Прав.

– «Он рисовал беременных женщин, женщин с детьми на спине, и контур их тел совпадал с контуром холмов, видневшихся за ними».

– Вижу, ты читал эту книгу.

– Я же сказал, что читал.

– И тебя интересует, что побудило меня взяться за нее?

– Интересует.

– Ясно, – вздохнул и Флетч. – Скажи, пожалуйста, что побудило американского еврея, окончившего Гарвард, сочинить «Вестсайдскую историю» о молодых пуэрториканцах, живущих в трущобах Нью-Йорка, взяв за основу пьесу о молодых итальянцах из Вероны, известную под

названием «Ромео и Джульетта», написанную белым мужчиной, англичанином Уильямом Шекспиром, который никогда не был в Италии?

Джек заулыбался:

– Похоже, мой вопрос не застал вас врасплох?

– Да, раз или два мне уже приходилось отвечать на него. И меня удивило столь предубежденное отношение к моей работе.

– Так что вы ответили?

– Во-первых, такие мысли вообще не приходили мне в голову. Я знал, какой я есть. И знал, каким быть не могу. В отличие от некоторых я полностью отдавал себе отчет, что не могу встать на место другого и смотреть на мир его глазами. При этом я всегда верил в сопереживание, в то, что все люди способны испытывать одни и те же чувства. Мы не можем до конца понять других. Но попытаться-то в наших силах. Да, у коренных американцев было и есть великое культурное наследие. Но Тарп видел их, а также ковбоев, паровозы, лошадей, буйволов, поселенцев совсем не такими, как представлялись они себе. Тарп увековечивал память о них с любовью к ним. Без его картин и скульптур мы бы меньше знали о нашем прошлом, меньше бы понимали его. И я попытался с любовью увековечить память о нем.

– Вы читаете мне лекцию.

– Ты задал вопрос, я на него ответил.

– Вы верите в прямые линии?

– Природа не любит прямых линий. Человеку не остается ничего иного, как подчиниться ее законам.

– Человеку?

– В широком смысле этого слова.

– Это каламбур?

– Похоже, тебя нельзя кормить досыта.

Джек сложил руки на груди.

– Моя мать один раз пыталась написать книгу. Осилила восемьдесят страниц. На половине речь шла о вас. Ей нравится рассказывать истории, в которых вам отводится центральное место.

– Она и раньше шокировала людей историями обо мне.

– Они правдивые?

– Едва ли.

– А как насчет того случая, когда вы попали в Бразилию и вас приняли за человека, убитого до вашего рождения? Вам действительно пришлось найти убийцу, чтобы не сойти с ума?

– Кристел рассказала тебе эту историю?

– Она соответствует действительности?

– История с привидением.

– Моя мать любила вас. И сейчас любит. И в сексуальном плане тоже, знаете ли.

– Вот об этом я не подозревал.

– Вы женились на принцессе? Я читал об этом в газетах.

– Да, я был женат на принцессе.

– Ее убили?

– Застрелили.

– Почему?

– Центральная Европа. Политика. Этнические группы.

– Разве принадлежность к той или иной этнической группе – политика?

– О да. Несколько людей хотят подгрести под себя как можно больше власти. Вот и вся политика.

– Вы были

с вашей женой, когда… когда ее застрелили?

– Я сидел в той же машине позади нее. Энни-Мэгги не думала о политике. Она думала о еде. О фруктах, сырах, соусах, картофеле, котлетах.

– Она была толстой?

– Нет.

– И на ферме вы теперь один?

– Я намерен извиниться перед тобой за все мои вопросы.

– О, мне известно, что вы знаете, как задавать вопросы.

– Так ты ожидал моих вопросов?

– Вы же были репортером.

– А теперь уже нет?

Джек оглядел стены кабинета.

– По-моему, репортеры так не живут. Почему у вас нет картин Эдгара Артура Тарпа?

– Да кто может их купить? Кроме того, я работал над его биографией долгие годы. А в любом деле принято ставить точку.

Флетч выдвинул ящик стола. Достал из него пистолет. Из другого, запертого, ящика вытащил обойму и коробку с патронами.

– Все сведения обо мне ты узнал от матери и из газет, верно?

Флетч пересек кабинет и бросил пистолет Джеку. Обойму и коробку с патронами положил на кофейный столик рядом с подносом.

– Что это? – спросил Джек.

– Пистолет.

Парень подался вперед, пистолет лежал на его шортах.

– Это я знаю. Я спрашиваю о другом. Что вы делаете?

– Даю тебе пистолет.

– Зачем? – Джек не решался коснуться пистолета руками. – Вы опять хотите провести меня?

– Разве я на такое способен?

– Да. Думаю, что да.

– Тебя не было со мной в джипе, когда меня остановили на шоссе. Часом позже помощники шерифа нашли тебя в моей компании. Как ты попал сюда? Где твоя машина? Откровенно говоря, здешние жители не верят, что в сильный дождь лягушки падают с неба. У полицейских должны быть твои приметы. Я хочу вооружить тебя. Если эти парни вернутся, зная, кто ты такой, я попрошу тебя сказать им, что держал меня и… меня в заложниках. Заряди пистолет.

Джек открыл коробку с патронами.

– Но у вас тоже есть пистолет.

– Я позабочусь о том, чтобы он исчез как по мановению волшебной палочки.

Джек уже вставлял патроны в обойму.

– Закон запрещает помогать сбежавшему преступнику, – добавил Флетч.

– Так к чему вооружать меня?

– Ты все равно никого не пристрелишь.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Джек вставил в обойму пять патронов. Положил ее на диван.

– Обойму надобно вставить в пистолет, – напомнил Флетч.

Джек взял пистолет в руки, покрутил его, наконец вложил обойму в рукоять.

– Ты не собираешься дослать патрон в патронник?

– Потом. – И Джек положил пистолет на то место, где лежала обойма.

Во входную дверь постучали. Раз, другой, третий. Флетч улыбнулся:

– Вот и гости.

Он вытащил из джинсов рубашку, чтобы прикрыть рукоять пистолета.

На крыльце стоял низкорослый лысеющий толстячок в тюремной одежде. С головы до ног вымазанный грязью и навозом. Он щурился на Флетча сквозь грязные, мокрые стекла очков.