Сын графа Монте-Кристо
Шрифт:
Альбера схватили и повели наверх. Высоко подняв голову, шел он на верную смерть, и ему слышался все тот же голос:
— Капитан, не надо умирать!
Пленника вывели за ворота Казбы, на улицу, толпа бешено заревела:
— Смерть ему! Смерть ему!
Марабут приблизился к капитану, положил ему на плечо свою костлявую руку и произнес:
— Велик Аллах, и нет Бога кроме него!
Все замолкли, настала могильная тишина. Марабут прочитал несколько изречений из Корана и затем протянул руку в направлении востока. Толпа раздвинулась, и появились люди, вид которых вселял отвращение и ужас.
Все они были высокого роста, худощавого телосложения и плотно укутаны в белые бурнусы. У каждого на правом плече выделялась кроваво-красная шестиугольная звезда, а истощенные лица и налитые кровью глаза придавали им какой-то нечеловеческий вид. Во главе шел предводитель. Он держал в руке длинную палку, обвешанную блестящими ножами; ножи позвякивали, а фанатики шептали молитвы.
— Куаны, куаны! — тихо пронеслось в толпе, и все преклонили колена.
Капитан Жолиетт понял, что эти мрачные фигуры — предвестники смерти, и не сводил глаз с предводителя куанов.
Марабут бросился к ногам последнего и с благоговением поцеловал край его бурнуса.
В толпе пронесся одобрительный шепот. Куаны стояли неподвижно, как статуи, и не поднимали глаз.
— Чего вы медлите, подлые убийцы? — громко вскричал Альбер. — Я готов, убейте же меня скорей!
Предводитель куанов сверкнул глазами.
— Ты хочешь смерти,— сказал он,— пусть будет по-твоему! Но твоя смерть будет медленной и мучительной: ты не выдержишь и станешь молить о пощаде!
— Никогда! — гордо ответил Альбер.
— Не спеши: сейчас ты увидишь, какие пытки ожидают тебя. — Затем он вскричал: — Пусть приведут сюда остальных пленников.
По знаку, поданному предводителем, капитана привязали к столбу таким образом, что он не мог повернуть головы и невольно должен был видеть все перед ним происходящее…
Железные ворота Казбы снова отворились, и в них. показались пленники — числом около тридцати. Большинство из них были французские солдаты: исхудалые, истомленные долгим заключением, они едва держались на ногах и, ослепленные резким переходом от мрака к свету, невольно закрывали глаза. Но, увидев куанов, несчастные поняли, что их ожидает смерть, и бодро, как и положено солдатам, пошли ей навстречу.
По приказанию предводителя их провели у столба, к которому был привязан Альбер. Осужденные узнали его и выкрикнули:
— Да здравствует наш капитан!
Альбер не выдержал: на его глазах показались слезы. Но в эту минуту его внимание было привлечено странной личностью, что замыкала шествие. Крепко связанный, подобно остальным, этот человек, казалось, сохранил известный юмор и шел на казнь, как на прогулку.
Он был в клетчатых панталонах в обтяжку и на его шелковом жилете еще сохранились следы вышивки, а на синем суконном сюртуке блестела случайно уцелевшая золотая пуговица. На его лаковых штиблетах не было подошв, и из них выглядывали пальцы, а на голове красовалась огромная шляпа. Длинная борода почти закрывала исхудалое лицо этого человека, умные черные глаза внимательно глядели по сторонам.
Когда этот человек поравнялся с марабутом, то крикнул по-французски:
— Ну ты, старый плут, любоваться мне на тебя, что ли?
Марабут, не понявший этих слов, посмотрел на него с изумлением, французы же громко рассмеялись.
Альбер не сводил глаз с этого человека: где и когда он встречал его?! Незнакомец поднял голову и, пристально посмотрев на Альбера, сказал:
— Капитан, во имя всех чертей и святых, не надо умирать!
— Как? — спросил изумленный Альбер.— Так это были вы?
— Да, я, Гратилье, журналист, друг господина Бошана и ваш друг,— продолжал шепотом Гратилье. Он, очевидно, хотел показать арабам, что молится, его расчет оправдался, и на журналиста больше не обращали внимания.— Капитан, вам необходимо немедленно подумать о том, как спастись, завтра, пожалуй, уже будет поздно,— добавил репортер.
Надежда снова воскресла в груди Альбера. Но как могли они ускользнуть от своих палачей?
В эту минуту куаны, по знаку предводителя, обнажив ятаганы, бросились на пленников, стоявших впереди, и в мгновение буквально изрубили их на куски. Другие принесли раскаленное добела железо, и скоро послышалось шипение горящего мяса и хруст ломаемых костей.
При этом отвратительном зрелище Альбер невольно закрыл глаза, но предводитель подошел к нему и с насмешкой спросил:
— У тебя не хватает духу смотреть на эти муки, безропотно переносимые твоими товарищами?
Капитан, пересилив себя, снова открыл глаза. Бойня продолжалась: куаны в каком-то бешеном религиозном экстазе топтали ногами умирающих и с жадностью пили их теплую кровь.
Предводитель куанов и марабут, скрестив руки на груди, читали изречения из Корана и взывали к Аллаху, в честь которого они приносили в жертву своих ближних.
Пленников осталось человека три, в том числе был и Гратилье. Скоро должна была наступить его очередь, и тогда…
На Альбера напал столбняк; в каком-то оцепенении смотрел капитан на подступавший к его ногам кровавый поток…
В этот момент Гратилье, как сноп, упал на землю. Его никто не трогал, но он лежал неподвижно среди трупов, плавающих в крови; без сомнения, несчастного убил ужас…
Вдруг, как по мановению волшебной палочки, сцена изменилась. Шейх, марабут и куаны, а за ними и вся разъяренная толпа, обратились в бегство… Все исчезли, позабыв о капитане.
Альбер тщетно пытался объяснить причину внезапного исчезновения своих палачей.
День клонился к вечеру, и в последних лучах заходящего солнца капитан увидел кавалькаду, движущуюся по главной улице Уарглы. Впереди всех ехал человек высокого роста, зеленая чалма на его голове давала знать правоверным, что он возвращается из Мекки, от священной гробницы великого пророка.
Кто был этот человек, прибытие которого обратило в бегство толпу и, очевидно, спасло Альбера?
На широкой площади у главной мечети Уарглы, с искаженным от гнева лицом, стоял Мальдар. Он, и никто другой, был человек, носивший зеленую чалму.