Сын Люцифера. Книга 4. Демон
Шрифт:
Черновский мучительно искал выхода из сложившейся ситуации. Но выхода не было. Выход был только один. Щелк!.. Либо он, либо она.
Этим, наверное, все и кончится, — все чаще и чаще мрачно думал он. — Рано или поздно. Если я раньше просто с ума не сойду!!
Каждое утро начиналось теперь у Черновского с того, что он с фальшивой улыбкой спрашивал у жены, любит ли она его? И потом в течение дня задавал этот вопрос обычно еще раз сто. Он прекрасно понимал, что поступает неправильно, что надоедает жене, что только сам все портит! —
Неудивительно, что жена от него скоро просто шарахаться стала и смотреть, похоже, как на какого-то полусвихнувшегося полудурка.
Поведение жены вообще представлялось Черновскому в высшей степени таинственным, и это беспокоило его еще больше. Он все пытался угадать, что происходит у нее на душе — и не мог. Она была для него теперь каким-то сфинксом. Абсолютно открыта и в то же время абсолютно непроницаема. И при всем том спокойна, как удав. Как удавиха. Если есть, конечно, у этих удавов женский род.
Ни с какими глупыми вопросами, по крайней мере, к мужу она не приставала. Любит он ее или не любит. Вообще она вела себя как прежде. Как будто вообще ничего и не было. Никаких дьяволов и никаких ножниц. Такое впечатление, что она вообще о них забыла. О всех этих невероятных событиях.
И, тем не менее, Черновский ловил иногда на себе ее странный взгляд. Непонятный какой-то... Застывший.
Когда Черновский в первый раз случайно его подметил, он перепугался до дрожи. Кого-то она ему в этот момент напоминала, только он никак не мог понять, кого...
В то же день он сбивчиво и путанно наплел и насочинял жене целую историю про то, что ночью, мол, ему сегодня опять приснился тот... дьявол... И он, Черновский, поинтересовался у него, а что будет, если ниточку перерезать? Сразу, мол, человек умрет? И дьявол сказал, что нет. Не сразу. Быстро, за несколько секунд, но не сразу. А вот тот, у кого нить перерезали, это сразу почувствует! («И наверняка сразу же отомстит! Тоже твою перережет», — именно эту мысль подспудно и пытался всеми силами внушить жене Черновский. Чтобы хоть как-то подстраховаться. Ради этого он весь этот балаган со сном и затеял.)
Непонятно, поверила ли во всю эту белиберду Ксения, но, во всяком случае, она ничего не сказала. Просто молча выслушала мужа и задумчиво кивнула. Она вообще последнее время стала какая-то неразговорчивая. В основном молчала и все о чем-то думала, думала...
О чем??!!.. Как от меня половчее избавиться?! — Черновского эта мысль просто с ума сводила! — И кого же она мне все-таки напоминает?.. Так вот.., когда тайком на меня смотрит и думает, что я ее не вижу?.. Ну, кого???!!!
* * *
Прошел еще месяц. Отношения между Черновским и женой окончательно разрушились. Превратились в руины. В грязь и мусор. Нет, внешне-то все было хорошо и благопристойно, но вот внутренняя связь — исчезла. Нить порвалась! («Нить»! — угрюмо усмехался Черновский. — Опять нить...) Раньше это была семья, а теперь просто два человека, живущих зачем-то вместе. Хотя почему «зачем-то»?!.. Скованные одной цепью! Миллионом и ножницами... Но долго так продолжаться, естественно, не могло. Надо было что-то делать.
Разводиться надо! — тоскливо думал Черновский. — Вот что. Поделить миллион и разбежаться. А то все вообще бог знает чем закончится! Мы же сейчас как собаки на сене. Каждый и сам не живет, и другому не дает. А так, разойдешься — и каждый своей жизнью заживет.
Но мысль, что Ксения уедет куда-то, исчезнет вместе с ниточкой его судьбы, вызывала у Черновского панический ужас.
Так она хоть на глазах. Я хоть ее настроение вижу. Контролирую хоть как-то!.. (Это была иллюзия, и Черновский и сам это отлично понимал. Чего он там «контролирует»?!..) А так что будет?!.. Нет уж!.. Пусть уж лучше на виду.
Да и, кроме того, сам он не решался заводить разговора о разводе. Просто боялся. Кто ее знает, как она это все воспримет? Женщины же вообще к этой теме очень болезненно относятся. Любовь-морковь... Вот если бы она сама!..
Но сама Ксения никаких подобных разговоров не заводила. И, похоже, даже и не собиралась. Во всяком случае, даже намеков никаких с ее стороны не было. Как будто ничего и не происходило.
Так оно шло себе и шло. Прошел еще месяц. Наконец, Черновский почувствовал, что больше не выдерживает. Еще чуть-чуть, и он сорвется. Ксению теперь он просто ненавидел. Боялся и ненавидел.
Он не решался теперь выпить лишнюю рюмку, задержаться с друзьями... О женщинах речи вообще не шло! Какие там «женщины»!! Он и взгляд-то бросить теперь в чью-либо сторону боялся! А вдруг ОНА заметит, и ЕЙ не понравится?.. И она — рассердится?!.. И тогда она... А-а!.. Пропади все пропадом! Черти бы ее побрали!! И чего это она все время молчит?! А?.. Наверняка ведь что-то замышляет! Или уже замыслила. Непонятно только, что.
Может... самому?.. — все чаще и чаще начинал задумываться Черновский. — А?.. Раз и!.. Чик!.. Нет человека — нет проблемы.
Но вот просто так, взять и убить свою жену он все же пока не мог.
За что?! Она же мне все-таки ничего плохого не сделала. Это я сам себе все напридумывал. С перепугу. Всякие страсти-мордасти себе насочинял. Что она на меня как-то не так смотрит, а значит, мол, убить собирается.
Пока только я ей всякие козни строю. А что у нее в голове — неизвестно. Может, она меня любит до сих пор? Что, убивать человека только за то, что он косо на тебя посмотрел? Что я, нелюдь, что ль, какой? Чикатило?