Сын мага: заговор во дворце

Мартов Константин

Глава 7

Спустя некоторое время он сидел в своём особняке. Время было уже позднее, но спать не хотелось. К тому же стоило дождаться Дилмурода, расспросить что он смог разузнать, да и книжка попалась прелюбопытная. Главное, что в ней имелось средство, которое поможет исцелить отца хотя бы от одного из его проклятий. Пускай ингредиенты довольно редкие, но у Павла имелись мысли, где их можно будет раздобыть. Что же до всей этой борьбы придворных партий, тут у Павла наконец — то появилась чёткая позиция: несмотря на давнее знакомство с Домидовым, в этой битве они не будут по одну сторону баррикад. С тем, что Павел сегодня вечером видел в клубах дыма, он не желал иметь ничего общего,

более того — он хотел бы чтобы кто-нибудь изгнал навсегда эту сущность. А ещё лучше — уничтожил её вовсе.

Павел вытянул ноги, взял со столика графин, плеснул в широкий стакан немного янтарной жидкости и залпом выпил. Веки его отяжелели и вскоре он уснул.

Проснулся князь от весьма невежливого стука в дверь. Он потер виски, его терзала головная боль — сказывалось нервное напряжение. За время путешествия к южным рубежам Империи и обратно он успел отвыкнуть от придворных интриг. Положа руку на сердце он раньше их не касался, разве что вскользь, поверхностно. Они казались ему увлекательной игрой, с помощью которой убивают время скучающие аристократы. Грязной изнанкой этих игрищ занимался отец, и вот теперь, если князь не сумеет спасти его, придётся окунуться в эту клоаку с головой. Можно, конечно, просто отказаться от права первородства и уехать в одно из имений. Предпочтительно подальше, в глухую провинцию, у моря. Но стоило Павлу представить довольную улыбку матери, когда она узнает о его решении и скажет: «Я всегда знала, что из этого слабака ничего путного не выйдет!», как ему стало дурно. Да, в этом не принято признаваться, но он не любил мать и это было взаимно. Она вышла за отца, будучи намного младше его, по расчёту, как и было принято у высшей аристократии. Была она в то время юной, романтически настроенной девой, воспитанной на куртуазных романах. Столкновения с реальностью её восторженность не пережила. Прежняя она просто исчезла, а на её место со временем пришла хладнокровная, расчётливая и властолюбивая женщина. Женщина, тяготящаяся своим положением и постоянным пребыванием в тени отца. Эта метаморфоза произошла не одномоментно, она растянулась на долгие годы.

Отец не был плохим человеком, но он был женат на работе и супруга требовалась ему только для рождения наследника, причём единственного. Отец говорил, что ему хватает споров на работе, дома он их терпеть не намерен. После рождения Павла он нанял для его обучения и воспитания множество учителей, гувернанток, нянек, кормилиц и прочих, так что матери делать было просто нечего. Она попыталась было вникнуть в дела отца и стать его верной советницей и помощницей, но эти попытки были жестко пресечены отцом, желавшим видеть в супруге лишь хранительницу домашнего очага. Долгие годы заключения в золотой клетке превратили юную трепетную деву в ухоженную великосветскую мегеру. А болезнь отца подтолкнула её к активным действиям.

Вновь раздался стук в дверь, на этот раз гораздо ещё более настойчивый. Князь разлепил пересохшие губы и велел войти. В дверь ввалился ворох юбок и кружев, оказавшийся при более близком рассмотрении смутно знакомой князю светской львицей. Она была весела, пьяна в дымину и потому держалась за руку Дилмурода, с трудом сохранявшего свой обычный невозмутимый вид.

— Братец, что с тобой приключилось? — спросил его князь на южном наречии.

Дилмурод сделал пару шагов, остановился. Лицо его перекосилось в гримасе поруганного достоинства:

— Я много слышал рассказов о том, что северные женщины развратны, однако, — он запнулся, не в силах подобрать слов, способных выразить всю глубину его чувств. Не нашёл и замолк.

— Никак, в моё отсутствие княжна ээээ, простите, сударыня, не припомню, представлены ли мы…

— Светлана Висупова, — княжна присела в реверансе, пошатнулась, снова ухватилась за Дилмурода и глупо хохотнула.

— Рад знакомству, Светлана.

Так княжна Висупова решила воспользоваться тобой, Дилмурод?

Дилмурод выпятил подбородок:

— Никто мной не пользовался, — ответил он гордо.

— И это чрезвычайно оскорбительно, — вскричала княжна, — князь, я требую наказать вашего слугу!

— Он мне не слуга.

— Это не имеет никакого значения!

Князь вздохнул. Налил стакан, протянул княжне с поклоном:

— Предлагаю осушить сей сосуд, поскольку сейчас вам потребуется всё ваш мужество, ибо я намерен покарать нечестивца беспощадно и кроваво.

Княжна снова хохотнула, залихватски опрокинула стакан, мгновенно окосела, с полминуты бормотала что — то несуразное и невероятно неприличное. Князь и Дилмурод с интересом её слушали, стараясь запомнить некоторые особо забористые обороты. Наконец, княжна изъявила желание прилечь и принялась стаскивать с себя платье. Князь счёл, что в сложившейся ситуации помогать даме он не обязан, и вышел. Дилмурод последовал за ним. Они расположились в кабинете князя. Слуги принесли кофе, но Павел с негодованием отверг его. Он потребовал зерна, кофейную мельницу, огонь и всё прочее, необходимое для приготовления напитка.

Пока они с Дилмуродом возвращались в Империю, им пришлось сделать немалый крюк, дабы не попасться преследующим их людям эмира. За время путешествия князь распробовал настоящий кофе, готовить который Дилмурод оказался великий мастер. После того любой кофе, приготовленный в Империи казался князю мягко говоря невкусным.

Всё требуемое принесли, Дилмурод принялся священнодействовать, одновременно рассказывая князю о своих приключениях. Оказалось, что вечеринка, устроенная княжнами Валицыной и Друбецкой, очень быстро превратилось в то, для описания чего Дилмурод и слов-то не мог подобрать.

— Разврат, — подсказал Павел.

— Нет, молодой господин. То, что там творилось, от разврата находится так же далеко, как разврат продажной женщины от святости отшельника.

— Надо же, как много я потерял, — усмехнулся князь.

Дилмурод лишь цокнул языком и продолжил рассказывать. Вполне невинно начавшееся застолье очень быстро переросло в сущую оргию. Дилмурод не был аскетом, он любил женщин, и поначалу с охотой включился в игру, благо придворные дамы оказались весьма охочи до экзотики и едва ли в очередь к нему не выстроились. Каждая стремилась привнести что-то новое в старый как мир процесс и поразить чужеземца мастерством и пылом. Вскоре он понял, что путешествие в страну любви заходит на территории, которые он предпочёл бы оставить неизведанными.

— А у вас как дела? Не встретили ту черноволосую красавицу, что ваш друг на поляне показывал? — спросил он.

Князь мотнул головой.

— Ты что-нибудь о проклятии отца разузнал?

— Да.

— Так чего не говоришь!? Зачем мне рассказываешь о всяком разном, а не о том что важно!

— Так я и веду к главному.

Дилмурод продолжил рассказ.

В ходе своих похождений он успел услышать многое о планах партии Витеничей, поскольку притворился что не понимает языка. В эти планы входила свадьба князя на любой из представительниц партии, но после того как он примет главенство в семье, его предполагалось устранить.

— Устранить? — не понял Павел.

— Убить, — спокойно объяснил ему Дилмурод.

Дело в том, что если бы отец умер, а князь отказался бы от брака, право первородства перешло бы непосредственно к Императору, а от него — к тому, кого он сочтёт наиболее достойным, но только мужчине. После брака же, если его жена родит сына, Павел станет не нужен. Его устранят, а управление делами семьи и наследственный пост главы тайной службы формально перейдёт к его наследнику, но пока княжич не вырастет, делами заправлять будет мать или супруга. В любом случае, партия Витеничей приобретет серьезное преимущество.