Сын маминои? подруги
Шрифт:
Захар поморщился, вздохнул, отнял руку, взял чашку и отхлебнул чая.
— Ну вот дался тебе этот номер телефона. Я же его потом все равно у Настасьи Капитоновны взял. Правда. Не у Ирины взял, а у твоей бабушки. Можешь спросить. Так какая разница — когда?
— Какая разница?! — весь этот варившийся у нее в мыслях в последнюю пару месяцев мелодраматизм снова закрутился на полную катушку. И сейчас выплеснется. — Знаешь, как это выглядело со стороны?!
— Как?
— Потрахались и разбежались! Мы занялись сексом в первые
— Неправда. Мы еще на снегоходе катались. И я тебе на лыжах предлагал, а ты сама отказалась.
— А потом мы просто разошлись — каждый своим путем! — Уля уже почти кричала. — Знаешь, как это выглядит с моей стороны?! Что ты получил секс, и больше тебе от меня ничего было не надо! И сейчас, когда мы случайно снова встретились — тебе снова от меня кроме секса ничего не надо! И… — она шумно выдохнула. — И я даже не говорю, что это плохо. Мне просто надо знать. Это так? Это так, Захар?!
Уля с отвращением чувствовала, что у нее на глазах появилась влага. Фу такой быть, Ульяна Лосева! Северу за тебя стыдно!
Захар, сидящий напротив, смотрел на нее совершенно ошарашенно. Наступила вдруг какая-то странная и неожиданная тишина, и звуки в ней слышались предельно отчетливо. Вот стукнула о стол поставленная чашка. Вот Уля громко и неэстетично шмыгнула носом. Вот шаркнули по полу ножки стула, когда Захар встал.
Он подошел к ней. Ульяна еще успела разглядеть вышитой по самому низу его футболки какой-то маленький логотип — а потом Ульяну подняли за локти. Захар прижал ее к себе. И обнял.
— Слушай, я даже не подозревал, что… как это все… выглядит со стороны. Все же не так. Совершенно. Извини. Правда, извини.
Этих нескольких слов оказалось вполне достаточно, чтобы из Ули все-таки потекли слезы. Вместе с соплями. Она честно пыталась сдерживаться, потому что Захар где-то наверху совсем потерянно бормотал:
— Уль, ну ты чего… Ну не плачь… Ну пожалуйста… Ну У-у-у-уля…
Но, самое главное, рук не разжимал, обнимал. Потом погладил по голове. От этого Уля захлюпала еще сильнее.
В конце концов она, совершенно измочив на груди его футболку, успокоилась. Захар глубоко вздохнул.
— Слушай… Ну с телефоном правда глупо получилось, признаю. Знаешь, почему я так… ну так сделал?
— Почему? — икнула Ульяна.
— Я растерялся, — Захар прижался губами к ее виску. И туда заговорил. — Ну реально, я никогда вот так… У меня так в первый раз и… Я с тобой собственный рекорд побил — вот чтобы через два часа… А ну тихо, куда?! — он прижал к себе дернувшуюся Улю.
— Я не такая! — нелепо возмутилась она.
— Я знаю, что не такая, — его рука снова успокаивающе заскользила по ее голове. — Вот именно поэтому я и тупанул. Ну не было у меня никогда таких, как ты.
— Каких это — таких? — икота все никак не проходила.
Он отвел от ее уха прядь волос.
— О-бал-ден-ных.
Она
— Правда?
— Правда, — Захар чмокнул ее в кончик наверняка опухшего носа. — Ты мне когда вломила — там, в кафе — я думал, что вообще не очухаюсь. Думал-думал, не знал, как к тебе теперь подступиться.
Уля слушала Захара, смотрела в серьезные серые глаза — и чувствовала, что начинает глупо улыбаться. Как та самая школьница, которую позвал в кино тот самый мальчик.
— Думал обо мне?
— Постоянно.
Чем она чувствовала, что Захар говорит правду — Уля не знала.
Но она ему верила. И замерла в его руках, такая счастливая-счастливая.
Вздохнула глубоко, подняла лицо и коснулась губам шеи
Захара. Он тоже глубоко вздохнул.
— Вот зря ты так делаешь…
Ульяна улыбнулась ему туда же в шею — а потом коснулась еще раз, но уже с языком.
Захар снова судорожно вздохнул — а потом прижал ее к себе совсем плотно. Демонстративно. Ему уже снова было что демонстрировать.
— Знаешь, сколько у меня фантазий накопилось за то время, пока ты… пока я… ладно, пока я сам, как идиот, тупил?
— Сколько?
Он дернул пояс на ее халате.
— Сейчас начну показывать.
Захар проснулся первым. Сладко, с чувством потянулся. Задел ногой ногу Ульяны, но она не шевельнулась даже. А он повернулся на бок, подпер голову рукой и принялся любоваться.
Вчера не до того было. А раньше как-то и в голову не приходило. Зато теперь пробило.
Ну она же правда такая… Разглядывать хочется.
Например, эти так смешно и как-то по-детски оттопыренные губы — достаточно пухлые, но эта пухлость естественная. Чистая светлая кожа. Брови и ресницы не черные, но для такой блондинки, как Ульяна — довольно темные. И — блондинка, да-а-а-а. Захар коснулся густой россыпи волос на подушке. Гладкие какие… В такие и пальцы запускать, и на кулак намотать…
Сон сполз окончательно. Не все, ой, не все они вчера фантазии реализовали. Правда, не факт, что фантазию с волосами, намотанными на кулак, Уля позволит ему реализовать.
Картинка вспыхнула перед глазами совсем ярко. И рука Захара сам собой потянула одеяло с женского тела.
А ведь она может позволить. Встанет на четвереньки, прогнется и позволит ему намотать эти шикарные золотые волосы на руку. А если он дернет — послушно прогнется еще сильнее. Она вообще очень послушная. Особенно вчера была. Все-все позволила, до чего у Захара вчера руки дошли. Они, правда, не до всего дошли, но то, что он вчера хотел получить — он получил.
Захар любил послушных женщин. И терпеть не мог, когда с ним спорили. Особенно в постели. Он уже достаточно большой мальчик, чтобы понимать, как устроена женщина, и где у нее кнопка.