Сын Портоса
Шрифт:
— Отлично! — заметил Уолтон.
— Погодите! — остановил его принц и продолжал:
«Если однако означенный посланник предложит сдать город, вознамерится совершить какие-либо действия, препятствующие его обороне, или же окажется замеченным в сношениях с врагом, без колебаний подвергните его наказанию, которое налагает закон на шпионов и предателей. Пристально наблюдайте за ним и при малейшем подозрении повесьте. Таковы наши распоряжения».
— Вы поняли? — спросил герцог, пристально глядя на негодяя.
— Да,
Герцог поставил свою подпись, и вырвал лист.
— Полковник знает мой почерк, — сказал он, — следовательно, авторство письма не вызовет сомнений. Предупреждаю, он выполнит приказ, даже если ему придется сделать это собственноручно.
Уолтон щелкнул пальцами, держась столь естественно, что герцог ничего не заподозрил. Он протянул ему бумагу.
— Идите и позаботьтесь о том, чтобы это письмо не нашли при вас, если вы попадетесь в руки солдат маршала Креки.
— Мне придется переговорить с ним самим, монсеньер, так как я рассчитываю, что он поможет мне проникнуть во Фрейбург.
— Вот как?
— Я представлюсь ему, как курьер военного министра Лувуа. Ведь я оставил Париж с намерением добыть депеши у настоящего посланника, но я опередил его и теперь знаю, как мне до них добраться.
Жоэль содрогнулся в своем укрытии при мысли, что в этот час он мог бы крепко спать, не подозревая о нависшей над ним опасности.
— Я перешлю вашему высочеству копии этих документов, а письмо спрячу в таком месте, где его не отыщет даже самый смышленый.
Уолтон указал на набалдашник своей трости, выглядевший вполне невинно. Однако один из орнаментов — примерно на середине палки — отодвигался, открывая углубление, в которое мошенник поместил свернутую в трубку записку.
— Вот мой секрет, монсеньер, — весело сказал он, рассекая тростью воздух. — Ни один француз не сможет найти письмо вашего высочества.
Шевалье не упустил ни одной детали этого маневра. Герцог Карл V и его союзник направились к воротам, где обменялись несколькими словами с Брауном, стоящим, словно статуя, и внимательно глядящим на дорогу.
На лице принца, последовавшего в укрытие за своими приверженцами, отразились усталость и отвращение.
— Какой стыд, — пробормотал он, — что принц моего ранга, связанный родственными узами со знатнейшими домами Европы, должен опускаться до такой степени, чтобы бороться с судьбой, взяв себе в союзники одного из парижских отравителей!
«Какая жалость, — подумал Жоэль в своем укрытии, — что я не могу захватить в плен принца Лотарингского, непримиримого врага маршала Креки и Франции! Я вынужден позволить ему уйти, когда достаточно протянуть руку, чтобы схватить его! Маршал поздравил бы меня перед всей армией, король, отозвав меня назад, осыпал бы почестями, титулами и богатствами. Но теперь поздно говорить — хорошо еще, если мне удастся поймать этого ренегата».
Мнимый англичанин и Браун разговаривали около дыры в изгороди. Молчание в доме казалось им несколько подозрительным.
— Ба! — воскликнул Уолтон, зашагав к дому впереди немца. — Я могу ручаться за женщину. Мы пошлем ее взглянуть, спит ли наш парень, и если это так, то покончим с ним. Ты слышал? Бумаги, которые он везет, послужат мне пропуском к маршалу Креки. Он так обрадуется, получив их, что выслушает вполуха мою историю о том, как я встретил на дороге королевского курьера, смертельно раненного бандитами, и как он доверил бумаги мне. Маршал радушно примет француза, который выполнил свой долг и не попытался продать депеши принцу Лотарингскому.
Он вынул шпагу из ножен и вместе с трактирщиком, вооруженным ножом, вошел в дом.
— Теперь наш черед, — прошептала женщина.
Они побежали к конюшне. Большая дверь была приоткрыта, и им удалось вывести лошадей в мгновение ока. Жоэль быстро вскочил в седло и помог сесть женщине. Седло ее лошади, разумеется, не соответствовало дамской моде, но времени не было, и Терезе пришлось к нему приспосабливаться. Их спешку усилило то, что из трактира послышались сердитые голоса, крики и проклятья. Было очевидно, что их отсутствие обнаружено.
Две лошади бок о бок перескочили ограду, и Жоэль, обернувшись, спросил:
— Куда мы направимся?
— Разумеется, во французский лагерь под Фрейбургом.
— Нет, они поедут в ту же сторону. К тому же разве вы не слышали, что дорога туда кишит всяким сбродом? Потеря времени ничего не значит по сравнению с потерей депеш. Давайте поедем по какой-нибудь другой дороге, а они пусть охотятся за нами наудачу.
— Хорошо. Они попробуют преградить нам путь у единственного моста, но мы сможем переправиться через реку в другом месте, на лодке паромщика. Мы доберемся туда, если будем ехать вдоль реки, как только ее увидим.
— Тогда поспешим в лес, хотя мне жаль, что я не дал предателям испробовать стали моей рапиры и не обменялся выстрелами со злодеем-трактирщиком: он — из своего длинноствольного ружья, а я из пистолетов, которые, к счастью, оставил при себе.
Глава XXVI
ПРЕВРАТНОСТИ ВОЙНЫ
Они скакали через лес, когда начало рассветать, но в чаще все еще царил мрак. Лошадей утомляла мягкая почва, в которой вязли копыта, сухие листья и виноградные лозы, цеплявшиеся к щеткам.
— Увы! — заговорила женщина, — люди не могут выбирать себе родителей, а одно имя моей матери — да простит ее Господь! — возбуждает всеобщий страх и ужас. Она была акушеркой, когда связалась с моим отцом, который под предлогом обучения ее черной магии (мать занималась только белой магией и предсказывала судьбу дамам) преподал ей искусство приготовления ядов — в том числе смертоносного порошка, незаметно распространяющегося в воздухе, так что его создатель должен носить стеклянную маску, и эликсира, который добывается из камня в жабьей голове. Мои родители содержали лавку, где все пороки и страсти могли найти удовлетворение. У них было множество клиентов: жены, которым мешали мужья, мужья, желающие избавиться от жен, знатные дамы, у которых появлялись соперницы, наследники, стремившиеся поскорее разбогатеть, честолюбивые чиновники, желающие продвинуться по службе, люди, намеревающиеся расправиться со своими врагами.