Сын Рассвета
Шрифт:
Теперь же он, раздраженный Роберт Лайтвуд и два вампира на таком же корабле рассекали темные воды реки Делавэр, спускаясь из порта Кэмден. Лили продолжала жаловаться на то, что они буквально достигли Филадельфии, пока судно не приблизилось к высокому грузовому кораблю. На его сером боку темно-синими буквами было выгравировано «Торговое судно “Рассвет”». Они выждали какое-то время, после чего Роберт бросил якорь.
Брат Захария, Рафаэль, Лили и Роберт Лайтвуд, пробравшись на судно, спустились в пустую каюту. Подобное путешествие, сколь бы коротким и скрытным
О нет, Брат Хоп-в-мешок-ария, – прошептала Лили. – Боюсь, нам придется с ними сражаться.
И этот факт ее явно взбодрил. Она подмигнула и стянула с желтых прядей волос перьевую повязку.
Это аутентичная штучка из двадцатых, так что не хочется ее повредить, – пояснила она, кивнув на Рафаэля. – И она со мной дольше, чем он. Рафаэль из пятидесятых. Дети джаза и нахальные подростки завоевывают мир.
Рафаэль закатил глаза.
Воздержись от прозвищ. Они все хуже и хуже.
Лили лишь рассмеялась.
Обойдешься. Однажды Захария – уже никогда не Возврахария.
И Рафаэль, и Роберт Лайтвуд выглядели одинаково возмущенно, но сам Захария против прозвищ ничего не имел.
Ему не так уж и часто доводилось слышать смех.
Его больше беспокоил ребенок.
"Нельзя допустить, чтобы Джонатан испугался или пострадал", – проговорил он.
Роберт кивнул, вампиры выглядели абсолютно непричастно, а из-за двери вдруг раздался мальчишечий голос:
Я ничего не боюсь.
«Джонатан Вейланд», – предположил Захария.
Тогда почему спрашиваешь про Лайтвудов? – поинтересовалась какая-то женщина. Ее голос звучал раздраженно. – Они тебя забирают. И не станут относиться к тебе плохо.
Мне просто было интересно, – отозвался Джонатан.
Он явственно прилагал все усилия к тому, чтобы казаться беззаботным и безразличным, и у него это неплохо выходило. По крайней мере, его слова звучали достаточно развязно.
Большинство людей, подумал Брат Захария, он мог бы убедить.
У Роберта Лайтвуда есть связи в Конклаве, – заметила женщина. – Он надежный человек. Уверена, он готов стать тебе отцом.
У меня был отец, – прозвучал ледяной, будто ночной ветер, голос Джонатана.
Женщина молчала. Роберт Лайтвуд в противоположном углу каюты низко опустил голову.
Но вот мать, – теперь он казался напряженным. – Какая она, Мариза Лайтвуд?
Мариза? Я едва с ней знакома, – отозвалась женщина. – У нее трое детей. А четверо – это уже перебор.
Я не ребенок. И не побеспокою ее, – Джонатан замолчал на мгновение. – Здесь так много оборотней.
Фу. Выросшие в Идрисе детишки отвратительны, – пробормотала женщина. – Оборотни – неоспоримый факт жизни, как бы ты ни сожалел. Мир населяют разные создания. Иди спать, Джонатан.
Закрылась еще одна кабинная дверь, а следом защелкнулся замок.
Итак, – заговорил Роберт Лайтвуд. – Вампиры, на вас правый борт. На нас с Братом Захарией левый. Любыми возможными методами сдерживайте оборотней и вычислите местоположение инь-феня.
Они вернулись на палубу. Ночь была тяжелой; ветер так и норовил сорвать с головы Захарии капюшон, а палуба словно двигалась под ногами. Захария не мог разомкнуть губ, дабы попробовать на вкус соленый воздух. На горизонте блестел Нью-Йорк, сияя, словно огни Теневого Рынка в темноте.
Они не могли допустить, чтобы инь-фень попал в город.
На палубе находилось несколько оборотней. Один пребывал в животной форме – Захария отчетливо различал серебристый оттенок его меха. Шерсть второго теряла цвет у кончиков лап. Захария задавался вопросом: знают ли они, что умирают?
Слишком уж живы были воспоминания о том, как инь-фень убивал его.
Иногда жить без эмоций было потрясающе. Иногда человеческая жизнь причиняла слишком много боли, а сейчас Захария не мог позволить себе размениваться на жалость.
Брат Захария ударил одного из оборотней по голове своей тростью, а когда обернулся, Роберт Лайтвуд уже заканчивал разбираться со вторым. Замерев, они прислушивались к завыванию ветра и шуму морских волн, дожидаясь, когда с нижних палуб явятся остальные. А затем до Захарии донеслись звуки с другого конца корабля. "Оставайся на месте", – сказал он Роберту. – "Я пойду к вампирам".
Пришлось пробиваться. Оборотней было больше, чем он рассчитывал. Над их головами можно было заметить Лили и Рафаэля, мелькающих, словно тени, блестя зубами в лунном свете.
Зубы оборотней были видны еще лучше. Захария сбросил одного из них за борт судна, второго ударил в челюсть, уклоняясь от когтей, едва не сбивших его с ног. Их было слишком много.
В смутном удивлении промелькнула мысль о том, что таким мог быть его конец.
Наверное, он должен был почувствовать что-то большее, нежели удивление, но теперь ему были присущи лишь пустота – та, которую он ощущал, прогуливаясь по Теневому Рынку – и ледяные, словно море, голоса его братьев. На вампиров ему было наплевать.
Равно как и на самого себя.
В ушах звенел рык оборотня, смешавшийся со звуками волн. Руки из-за трости начали болеть. Все должно было закончиться намного раньше. Он едва помнил, зачем вообще сражается.
На другом конце палубы один из оборотней целился прямо в сердце Лили когтистым кулаком. Та же обхватывала за шею другого оборотня. И защитить себя у нее не было никаких шансов.
Распахнулась дверь, и наперерез оборотням метнулась женщина – сумеречный охотник.
Она не была готова. Волк вцепился ей в горло, и, когда Захария попытался пробиться к ней, второй напал на него со спины. Трость выпала из пальцев. К первому оборотню присоединился второй, вонзая когти ему в плечи, заставляя его рухнуть на колени. Третий оборотень – и Захария упал на пол, ударяясь головой о деревянную палубу. Воцарилась темнота. Голоса его братьев практически исчезли, как и шум прибоя и весь свет мира, что больше не мог коснуться его.