Сын скотьего Бога(CИ)
Шрифт:
Волх совсем озлился. Я что, немой? Или словенского языка не знаю? Мне толмач не нужен. Все, что я считаю, я скажу, когда надо…
Но произнести гневную отповедь Волх не успел. Будай расхохотался ему в лицо.
— Кня-язь? Да он такой же князь, как я во-он та береза! Он не наследует отцу своему, он ублюдок, он не сын Словена! И нас в этот окаянный поход он втравил из-за сарматской бля…
Недоговорив, Будай вдруг схватился за горло.
Волх отступил на шаг, все еще держа свой меч поднятым. На острие лезвия медленно скапливалась кровавая капля, потом она оторвалась и разбилась
— Кто-нибудь еще сомневается, что я князь? — спросил Волх странным голосом, лишенным всякого выражения.
Он с вызовом смотрел на свою дружину и видел в их глазах, что сомневаются многие. И если придется мечом доказывать свое право на власть, то поединка не будет. На него набросятся волчьей стаей, подбадривая один другого. Ну и пусть. Внезапно Волх почувствовал облегчение при мысли, что так быстро все кончится. Чего они медлят?
— Князь, кажется, задал вопрос, — сквозь зубы сказал Клянча. Он подошел к Волху и встал чуть впереди, загораживая его правым плечом. С другой стороны так же, только молча, встал Алахарь. Ну, а Бельд — он никуда не девался, он и так был рядом…
И напряжение сразу спало. Стая на стаю — это совсем не то, что стая на одного. Не тот соблазн. Видно было, как обмякли руки, сжимавшие ножи и мечи.
Волх мягко подвинул Клянчу и вышел вперед.
— Значит, усомнившихся больше нет, — усмехнулся он. — Тогда ладно. Впредь всю добычу будем делить поровну. Тех, кто крысятничает или жрет втихомолку, убью не задумываясь, — Волх сделал неопределенный жест окровавленным мечом. — Алахарь! Собери, у кого что осталось из еды. Сейчас трогаемся с места, а следующую стоянку разобьем на закате, тогда и поедим. Собирайтесь.
Алахарь с мешком прошелся между гаснущими кострами. Еду отдали — кто с готовностью, кто недовольно бубня себе под нос. Открыто возражать не решился никто.
Новая «продовольственная политика» возымела успех, и дружина повеселела. Это было похоже на игру: сначала все охотятся и добычу сдают Алахарю. Потом еду жарят на костре, делят поровну, и Волх оделяет каждого куском. Куски получались маленькие, но это не портило настроение. К тому же, Бельд подсказал молодому князю, что особо отличившихся охотников можно награждать лишними кусками. И все стремились побольше принести в общий котел, чтобы получить честно заработанную награду.
Волху очень понравилось раздавать еду. В такие минуты он чувствовал себя не больше не меньше, чем богом. Ярилой, дарящим животворное тепло. И так же, как солнечный бог, он очень любил своих людей, всех, даже самых младших, слабеньких исхудалых мальчишек. И он был благодарен Бельду, подавшему такую замечательную идею.
Посылать разведчиков на каждом привале искать следы чуди тоже придумал толковый сакс. Теперь дружина действительно становилась боевым отрядом, а не сборищем озлобленных, озверевших от голода парней. Установились ночные дежурства, и можно было спать, не боясь волков.
Но дни шли, а словене по-прежнему бессмысленно блуждали по лесу. Разведка, сначала полная энтузиазма, скисла. Разведчики уходили недалеко, с заранее безнадежными лицами. И еды становилось все меньше и меньше. Три белки на весь отряд? Волх не знал, как такое и разделить…
Следом за голодом подкрался мороз. Недавняя снежная каша под ногами захрустела настом. По ночам стужа доставала ледяными руками до самого сердца. Парни постоянно терли обмороженные носы и уши. А как-то утром не проснулся один из младших мальчиков. Он тихо замерз насмерть. И волки становились все смелее, подходили все ближе и ближе… А лес пугал однообразием и отсутствием жизни.
Но вот однажды, на закате, разведчики обнаружили наконец нечто интересное. Они привели весь отряд к лесной избе.
— Вроде похожа на чудскую? — с надеждой спросил Клянча.
— На нашу тоже похожа, — возразил кто-то.
— У моего народа крестьяне похожие строили, — удивленно заметил Бельд.
Волху изба напомнила баньку на берегу реки Мутной, но он промолчал.
Изба действительно странным образом походила на все человеческие жилища сразу. При этом она не обладала ни одной чертой, которая выдала бы происхождение ее строителей. Она казалась очень древней — как будто выросла вместе с лесом.
Обветшалая дверь рассыпалась посередине, ее обломки сверху и снизу торчали, как клыки в звериной пасти. И вид у этого входа был жуткий.
— Отличное место для ночлега, — с преувеличенной бодростью сказал Бельд. Остальные переглянулись.
— Я ни за что там спать не буду, — заявил Клянча. — Лучше замерзнуть.
— Ну и мерзни, — пожал плечами Волх. Ему тоже было страшно, но он зачем-то хорохорился. — Все равно места на всех не хватит. Я лягу в избе. Может, удастся огонь развести.
Волх решительно шагнул через порог, в кромешную тьму. Внутри все сжалось — как будто он и в самом деле угодил к зверю в пасть. Но он не подал виду и высунулся наружу:
— Эй, кто со мной?
Бельд молча нагнул голову и последовал за князем.
— Можно я? — пискнул круглолицый мальчишка — тот, который так отличился с зайцем.
Больше никто не отважился. Отряд зажег костры и расположился вокруг избы. А Волх с Бельдом развели огонь в старом очаге и с наслаждением вытянулись возле него. Мальчишка робко забился в угол. Несмотря на зияющую дыру в двери, стены берегли тепло. Так хорошо им давно не было. Впервые за время похода Волх заснул настоящим крепким сном.
Ему приснилось молоко. Молоко от тучных коров, гулявших за городом над рекой. Сладкое молоко с лесной ягодой — черникой и земляникой. Молоко с горячим хлебом. Холодное молоко в жаркий день… Молоко, туманной полосой разбрызганное по синему небу.
И вот он, Волх, идет по этой полосе. Но только почему-то не вверх, а вниз, под землю. Ему становится все теплее. Вокруг — светлая горница, трещат в печи дрова, пышут жаром в лицо. Навстречу выходит мать и с улыбкой протягивает крынку молока. Волх пьет — но молоко не кончается. Уже и в животе становится тяжело, но никак не оторваться, так это вкусно… Волх поднимает глаза и видит перед собой не мать, а давнего знакомца в красной рубахе.