Сын ведьмы. Дилогия
Шрифт:
Под усиленным конвоем, опасного смутьяна отвели в низенькую избушку без окон и заперли до утра. Пожар тушили всем лагерем, только контора всё равно выгорела дотла. Однако соседние строения не пострадали, не дали люди огню разгуляться на свободе, залили водой разлетающиеся искры.
Никакого суда над виновником беспорядков не было. Наутро «хозяин» размашистым почерком подписал смертный приговор душегубу и поджигателю — вот и вся бюрократия. Единственное отступление от обычной процедуры казни состояло в короткой личной беседе «хозяина» с приговорённым к повешению.
— Ну, что
— Ваше высокоблагородие, не разгоняйте мою артель, она ещё себя покажет, — попросил Алексей, стоя на пеньке, под свисающей с высокой перекладины петлёй. — Артём шахтёрское дело знает, пусть бригадиром будет.
— Пусть, — махнул ладошкой «хозяин» и тяжело вздохнул: — Только такого, как ты, работника уж не сыскать боле. Однако же и сохранить жизнь я тебе, паренёк, не могу. Хотел бы, но… — Путилин развёл руками, — не в моих это силах. Блатные тебя всё едино «на перо посадят», в тёмных штреках шахты конвой не защитит. Да и в столовой могут запросто в спину заточку воткнуть, за всеми не уследишь. Так что ты на старика зла — то не держи, казак, не жить тебе, по — любому, на моей каторге. А так, я тебя по закону казню, повешу в назидание другим разбойным катам, чтобы суровой кары боялись.
— И долго в петле висеть? — неожиданно задал дурацкий вопрос висельник.
— Денёк страха нагонишь, а к вечеру уж в сыру землю закопают, — недоумённо пожал плечами «хозяин». — Тебе — то, какая уже в том печаль? Может, просьбу, какую толковую имеешь?
— Ваше высокоблагородие, дозвольте уйти с каторги свободным, — ошарашил заключённый и, видя удивление на лице начальника, усмехнулся: — Не хочу на «тот свет» с кандалами на ногах идти, не по — христиански как — то.
— Покойников в кандалах не закапывают, — поведал прописную истину старик и подмигнул: — Цепи — имущество казённое, железо в землю зарывать жалко. Эй, Бориска, кликни — ка кузнеца, пусть заклёпки собьёт! Ты, может, последнее слово, какое молвить хочешь? Только, прошу, без революционной пропаганды.
Алексей окинул взглядом, с высоты деревянного постамента, мрачный строй в серых робах, нашёл знакомую троицу с грустными лицами.
— Друзья мои, не всё в жизни успел сделать, как надо, но ухожу на волю с чистой совестью! — обратился к своим товарищам Алексей. — Не падайте духом! Не взирая ни на что, живите, как мы с вами мечтали! Пусть завтра солнце заглянет в шахту старого мира, рассеет чёрный мрак и принесёт заблудшим узникам долгожданную свободу! А меня не оплакивайте, я уже на пути в новый светлый мир. Вот сейчас с ног железо сбросят, и вознесусь.
— Ну, ты и оптимист, — мотнув головой, хмыкнул Путилин. Хотел бы он сам так, с лёгкой душой, отправиться в иной мир. Старик позавидовал эдакому задору молодости.
Казнь затянулась ненадолго. Алексея лишь на минуту спустили с деревянной колоды на землю, позволив кузнецу сбить заклёпки с обручей кандалов. Затем барабан застучал тревожную дробь, и палач выбил опору из — под ног висельника.
Петля стиснула шею Алексея, верёвка натянулась в струнку. Вздрогнувшее тело, склонив голову, лишь слегка качнулось в воздухе и замерло. Каторжане чуток постояли, пошептались меж собой и разошлись по баракам. В этот день никого в шахту на работу не погнали. Власти, опасаясь волнений среди каторжан, объявили траур по погибшим. Шутка ли — сразу два десятка жертв? По такому скорбному случаю, «хозяин» не поскупился даже по чарке вина каждому каторжанину выдать на поминки.
Тело Алексея провисело на площадке перед бараками до вечера. Как только солнце скрылось за горизонт, к висельнику подошли слегка подвыпившие могильщики. Один дородный мужик обхватил тело за ноги, а второй ножом на длинной палке перерезал верёвку.
— Ох, и здоров казачок, — приняв упавшее тело на плечо, прогнулся под тяжестью могильщик.
— Ничего, тут до кладбища нести недалеко — дотащишь, — сдёргивая с шеи покойника обрезок верёвки с петлёй, обнадёжил второй.
— Хорошо хоть, что дежурную могилку заранее подготовили, а то впотьмах копать пришлось бы, — пригибаясь под весом ноши, кряхтел первый.
— Хорошо, Яша, что этот вурдалак остальные трупы спалил, — похвалил душегуба щупленький могильщик и на ходу надел на свисающую голову трупа мешок. — Мы с тобой столько ям не заготовили.
— Про вурдалака ты это, Кирюшка, зря к ночи поминаешь, — укорил здоровяк. — Никогда ещё настоящего шамана не хоронил.
— Да какие уж тут похороны, — отмахнулся Кирюшка и затянул тесёмки мешка. — Даже в гроб не укладываем. Мешок на голову наденем и зароем, как собаку безродную.
— Эх, не по — людски хороним, — посетовал Яша.
— Тебе ещё мороки с гробами не хватает? — укорил дружка щуплый могильщик. — Тоже мне нашёлся — столяр — краснодеревщик. Доски — то нынче дороги, с материка вести приходится.
— Да я так, просто богу пожаловаться, — натужно пыхтя, признался Яша.
Наконец висельника дотащили до выкопанной могилы, и Яша с облегчением сбросил тело в неглубокую яму. Привычного стука о землю он не услышал. Обернулся, заглянул в могилку. Тело упало на спину. Покойничек, вытянув ножки, лежал ровненько, со связанными ремнём руками. Кирюшка ухватил совковую лопату и стал торопливо засыпать труп землёй. Грунт был свален горкой у самого края могилки, под натиском лопаты осыпался легко.
— Чего призадумался, Яша? — окликнул замешкавшегося напарника землекоп. — Бери совок и греби.
— Да, как — то тело само собой ловко легло… И звука падения неслышно было…
— Рыхлый грунт осыпался на дно ямы, вот и покойничек тихонько лёг. Пусть земля ему будет пухом. Хе — хе — хе…
— Может и так, — взялся за лопату здоровяк и стал мощными гребками засыпать подозрительного покойничка. — Только вот кожаный ремень с рук мы снять забыли. Новенький почти что.
— Так спрыгни и сними, — остановил процесс погребения жадный Кирюшка.