Сын воды. В стране райской птицы. Амок
Шрифт:
Через два дня они проходили в трех-четырех километрах от горы «табу», направляясь далее на юг, и тут случайно встретили Нонга, который, переночевав в долине гейзеров, шатался, не зная, что делать и куда идти.
Неожиданно увидев новых людей, да среди них еще и белого, Нонг не знал, что и подумать. А путешественники не удивились встрече: они решили, что это один из их товарищей-повстанцев. Кто же еще, если не считать бадувисов, мог тут быть? Тем более что Нонг был отлично вооружен.
— Скорее проводи нас на место! — обратился к нему Салул.
— Куда? — не понял Нонг.
— Да ты не бойся, мы свои! — нетерпеливо сказал Салул.
— К бадувисам? — спросил юноша.
— Довольно! — рассердился Салул. — Разве не видишь, что нас только трое? Даже враги не рискнули бы так лезть сюда!
— Не понимаю, чего вы хотите, — откровенно признался Нонг.
— Молодец, товарищ! — сказал Гейс, хлопнув его по плечу. — Надежный парень. Веди!
— Честно говоря, я и сам немного заблудился и не знаю, куда идти. Кажется, в ту сторону, — показал Нонг рукой в сторону поселка.
Путешественники переглянулись.
— Кто же ты такой? — строже спросил Салул.
— Я — Нонг из дэзы Бандью.
— Как ты сюда попал?
— Прибыл с белым туаном на охоту.
— А как зовут твоего туана? — спросил Гейс, вспомнив Пипа.
— Не знаю…
— Как он выглядит?
— Довольно высокий, худой, со светлыми волосами…
— Так и есть! — воскликнул Гейс. — Это, наверное, и есть чудак, с которым мы встретились в Батавии. Помнишь, Салул?
— Помню, — усмехнулся тот. — А каким образом ты с ним встретился? — опять обратился он к Нонгу.
— В дороге. Я шел куда глаза глядят, вернее, направлялся в эту сторону. Мать умерла… Отец погиб… Все имущество пропало… Мне ничего не оставалось, как уйти туда, где…
Он нерешительно посмотрел на Гейса.
— Говори, говори, не бойся! — успокоил его Салул. — Этот человек наш.
Эти слова еще больше удивили юношу: как это так, белый человек и вдруг- «наш»!
Салул и Гейс догадались, о чем он думает.
— Ну, ладно, — сказал Салул, — мы объясним тебе, кто мы такие: мы те, кто ведет борьбу с белыми и разными туанами вообще.
Нонг недоверчиво посмотрел на Гейса, и тот, улыбнувшись, добавил:
— Особенно с белыми туанами!
Наконец юноша поверил, что эти люди хорошие, и признался:
— Я и хотел присоединиться к таким, как вы.
— Так и идем с нами! — предложил Салул.
— Охотно, — сказал Нонг, — но как же быть с моим туаном?
И юноша подробно рассказал о недавнем происшествии.
— Жаль человека, — задумчиво произнес Гейс. — Во всяком случае, он не из тех, кого мы считаем врагами.
— Верно, — согласился Салул, — и надо подумать, как его освободить. Но сначала обсудим наши дела. Идем скорее, а там посмотрим.
Все четверо пошли дальше и через два часа были в лагере инсургентов.
Лагерь размещался в долине меж гор, на берегу речушки, и выглядел, как обыкновенная малайская деревня. Ведь для того чтобы построить такую деревню, нужно всего лишь несколько часов. Тут было человек триста народа, все преданные делу, сознательные борцы.
Они составляли как бы войсковую школу будущих командиров. К беглецам, прятавшимся тут раньше («бандитам», как их называли голландцы), присоединились новые товарищи и под руководством бывшего офицера, метиса Пуана, начали обучаться военному искусству [25] .
25
Позже, во время восстания, голландские газеты с удивлением отмечали, что повстанцы оказались «хорошо вооруженными и обученными».
С того времени и прекратились налеты, о которых рассказывал Пипу ассистент-резидент в Тэнанге. Этим и объясняется, что Пипа никто не трогал во время его охоты.
Прибытие новых товарищей взбудоражило весь лагерь. Особенный энтузиазм вызвало то, что приехали Гейс и Салул, герои, захватившие корабль. Об их подвиге ходили легенды, в которых не последнее место занимал «оранг-путих», присоединившийся к яванскому народу. На него смотрели, как на чудо!
Вскоре в одной из пещер началось совещание. В нем приняли участие четыре человека: Салул, Гейс, Пуан — красивый молодой человек в военной форме — и Селим. Последний был похож на чистокровного араба: смуглое лицо, острый нос и черная борода.
Было ему лет сорок пять. Он пользовался большим авторитетом, особенно среди магометанского населения, и всю свою жизнь посвятил борьбе с колонизаторами. Задачи Селима значительно отличались от задач его товарищей.
Он был сначала членом мусульманской партии, потом «Сарэкат-Райят». Тут он вошел в число меньшинства, стоявшего за решительные действия, но революцию мыслил лишь как национальную: надо прогнать голландцев и создать независимое государство. Социальные вопросы Селим оставлял «на потом». Это пока не мешало всем им идти по одному пути. Селим возглавлял национально-освободительное движение в Бантаме.
Первым проинформировал участников совещания Салул:
— Корабль до последнего времени укрывался у южного побережья, в расщелине так называемых «Скал Ласточкиных Гнезд». Он должен был выгрузить оружие в соответствующем месте. Часть этой работы уже выполнена, а что успели сделать дальше, мы еще не знаем. Гейс выяснил, что власти что-то пронюхали и направили туда миноносец под командованием бывшего мичмана на «Саардаме» ван Хорка. В Батавии и окрестностях дела идут хорошо. Если Селим не обидится, — усмехнулся Салул, — я могу добавить, что за последнее время многие рабочие из «Сарэкат-Райят» присоединились к коммунистам.
— Пусть себе присоединяются куда хотят, лишь бы не сидели сложа руки! — сверкнул глазами Селим.
— А насчет действий, — продолжал Салул, — дело обстоит так, что уже становится трудно сдерживать народ. Основное ядро из рабочих организовано. Выступление намечено на ноябрь, если, конечно, не будут возражать на местах.
— Но нужно добавить, — заметил Гейс, — что в Вельтэвредене при мне случилось одно неприятное происшествие: какой-то безумец бросил бомбу во дворец генерал-губернатора. Губернатору вреда от нее никакого, а нам — большой. Можно ждать усиления репрессий, общего наступления на нас. Я даже готов допустить, что это умышленно сделано агентами правительства.