Сын Золотого Неба. Глаза Дракона
Шрифт:
Хотя бы попытаться…
Может, хоть для них не будет всё потеряно.
…А потом – были война с Цавербой, встреча лицом к лицу с Его Королевским Высочеством Руни и Лордом-Защитником Талурена Мару Тиори. А потом – поход на Цавербу, сбитые, падавшие из-под самых облаков драконы.
Потом – были кровь и грязь, сожженные редкие леса, бывшие для их врагов священными.
Потом – была смерть товарищей и появившаяся ожесточенность.
Потом – пришло понимание.
Он не мог изменить что-то, будучи просто старшим адептом, нужно было иметь титул
И за семь минувших с того момента лет Рик стал мастером, получил под своё командование боевую тройку и дюжину юных, ещё неоперившихся Всадников, с горящими глазами и жаждой менять мир к лучшему. Которых ещё нужно было учить и учить… Которые не сумели ещё образовать связь с каким-то из драконов. Таких, каким он сам был когда-то…
Они уже не были учениками, пусть и отзывались на «сие», но их идеалы всё ещё были гибки, а вера в старших – неоспорима.
Теперь в глазах всей этой молодежи он – дае Рик Феан; самый юный Всадник, получивший титул Мастера; один из сильнейших сайши, способный сражаться наравне с легендарными Князьями Ближнего Круга.
Единственный человек из Мастеров.
Всадник Шаи.
Теперь он – легенда и пример для подражания, о чьих подвигах рассказывали юнцы друг другу, смотря на кого они сами желали облачиться в черно-алое и нести миру волю Владыки.
Теперь он должен был спасти их от того кошмара, что их ждал.
Да не погаснет эта вера в справедливость в их глазах…
Пусть будут продолжать верить в то, что они защитники и герои, а не убийцы!
Не цепные псы, рвущие неугодных по приказу.
…Но как же ему сохранить в этих юных сердцах веру в праведность их Владыки, если сам Рик её утратил? Находясь в центре этого безумия, захлебываясь в чужой агонии и видя, как что-то ломалось в его подопечных, он готов был кричать. Всё это было просто невыносимо.
Однако он молчал.
Молчал он и когда они вернулись в лагерь, чтобы позволить драконам и самим себе отдохнуть.
Молчал, смотря, как вдали продолжал подниматься к небу дым, хоть он и знал, что там всё могло лишь тлеть. Воздух тут, в лагере был чист, но фантомное чувство удушения не покидало, горло першило, а глаза продолжали слезиться.
Или то слёзы по собственным принципам, похороненным сегодня вместе с тысячами невинных?
Скорбь по неизвестным ему мирным кочевникам, даже не знавшим о страшном преступлении своих собратьев?
Скорбь по отчаявшимся и обреченным жителям Хэлисса?
Скорбь по себе самому?
По своей вере и надежде на то, что он сумеет что-то изменить…
Даже тогда, тридцать лет назад, когда Его Королевское Величество Магни выступил против нескольких племен Великой Степи, он мстил жестоко, но точечно, определенным семьям и народам.
Шестьдесят же лет назад Степь зачищали от Тварей – кочевники тогда и вовсе укрылись за реками, почти не пострадав.
Теперь же…
Теперь
Разве это правильно?!
– Разве это правильно? – повторил Рик вслух, заметив, кто к нему подошёл.
Друг детства, плечом к плечу прошедший с ним этот путь длиною в пятнадцать лет.
Ула Кеи, в отличие от него, корни имел весьма знатные, его мать была их тех самых Ксерай, но вот предки его отца были известны в слишком специфическом смысле. В некотором роде, своей верной службой короне он пытался искупить вину своей прародительницы.
Во многом это накладывало свой отпечаток даже на суждения Улы.
– Мы здесь, потому что это наш долг, а не потому что правы, – устало вздохнул парень, тоже вглядываясь в укрытую пеленой дыма даль.
– А есть разница?
– Есть.
– Но не для нас…
– Наша правда – слово Владыки, Рик. Его Воля.
Сколько пафоса…
Сколько драматизма!
А правда? Где она?!
– Знаю, знаю… Но… Прав ли Владыка? Ула! Почему мы должны слепо следовать за ним, не имея права высказать собственное мнение? Когда мы потеряли это право…? Ведь когда-то он слушал тех, кто следовал за ним, а не единолично принимал решение за всех!
С каждым произнесенным словом голос Рика креп, и тем привлекал внимание до этого праздно шатавшихся юношей, особенно из числа тех, для кого поход против кочевников был в принципе первым.
Вокруг них начала собираться толпа.
Кто-то про себя разделял мнение дае Феана, кто-то осуждал, но – вмешиваться не спешили.
Рик и Ула никого не замечали.
– Ты говоришь опасные вещи, братец, – постарался осадить друга Ула. – Аккуратнее. Ты же знаешь, Его Императорское Величество до последнего закрывает глаза на проступки своего ближнего круга, но стоит ему получить доказательства предательства… – парень замер, словно бы у него перехватило дыхание, словно бы невидимая рука сжала его сердце. – Уничтожит. Своими руками.
Владыка не терпит неповиновения.
Владыка не терпит крамолы и бунта.
Власть Владыки – священна, Его воля – закон, Он – живое божество, воплощение Стража в их бренном мире.
Всё это они знали, и, разбуди их кто посреди ночи, без колебаний и запинок отчеканили бы всё это, но…
Но!
– Я знаю, знаю! – всплеснул Рик руками. – Но…!
Он и сам понимал, что, возможно, говорил лишнее, но плотина прорвалась, и он не мог удержать в себе все те мысли, что зрели в нём годами.
– Там ведь… Сотни, тысячи невинных. Дети, старики, женщины… Разве они виноваты в грехах своих братьев? Разве не мы когда-то пострадали от чужой кровной мести? Разве не поклялись самим себе никогда не совершать подобного? – каждое слово Рика вызывало звуки одобрения у свидетелей этого монолога. – Разве… Разве, можно – так?! Почему мы должны убивать наш собственный народ?! Они просто были напуганы, они просто пришли в отчаянье! Им просто нужна была помощь… Почему мы их убили? Обрекли на участь, страшнее самой жестокой пытки… Таких же людей как и мы…