Сыночек в награду. Подари мне любовь
Шрифт:
– Какая ты лиса, – не выдержав, с хриплым смешком выдыхает он. И, покосившись на меня, улыбается еще шире.
Наслаждаюсь тем, что пробудила того самого чуткого, заботливого Тимура, а грозная личность если не исчезла, то оказалась забита в дальний угол его души. Подаюсь ближе и быстро целую моего мужчину в щеку. Морщусь от жесткой щетины и, хихикнув, расслабленно откидываюсь на спинку кресла.
– Мама и папа, – комментирует Владик, отчего наши лица начинают сиять еще ярче.
Папа… Может, и правильно. Тимур этого заслуживает.
Глава 50
Тимур
Несколько
Пожимаю руку запыхавшемуся Воскресенскому, недовольно качаю головой:
– Ты опоздал, Костя.
– Задержался, друг, пробки и дорога отвратительная, – пожимает плечами, смахивает дождевые капли с коротких волос, а потом застывает, внимательно изучая меня. – А ты изменился. Сильно, – отмерев, уверенно стучит в дверь. – Так, идем. Не думаю, что нас не примут из-за того, что мы пришли на пять минут позже, – хлопает меня по плечу, приободряя. Но мне не до шуток.
– Иногда даже одна секунда может перевернуть все, – хмыкаю мрачно и переступаю порог кабинета, где должна решиться судьба моей семьи.
Нас встречает та же девушка, что брала образцы для теста ДНК у Евы, Владика и подонка Меркунова. А также… у меня. Я специально задержался в тот день, чтобы сдать анализ, и теперь ощущаю себя лжецом и уродом похлеще Игоря, потому что так ничего и не сказал моей фее. Сияющей, вдохновленной и такой счастливой в последние дни, что страшно все испортить. Хотя, кажется, я именно это и делаю. Она слепо доверилась мне, полностью открылась, позволила управлять ее жизнью и решать проблемы. А я эгоистично воспользовался этим, и теперь чувствую себя отвратительно.
– Тимур Викторович, ваш результат готов, – будто сквозь толщу воды пробивается заискивающий женский голос, а передо мной ложится тонкая папка с уже знакомым логотипом медучреждения. Врезался в мозг намертво, хотя мы с Евой пробыли здесь не так долго. Испепеляю папку взглядом и осторожно разворачиваю, будто в моих руках бомба замедленного действия, способная разнести все на атомы.
– Нам еще нужны документы Игоря Меркунова, – Воскресенский открывает портфель, достает какие-то бумаги. – Я юрист, представляю его интересы, – покосившись на меня, откашливается нервно. – Пока что… – добавляет сдавленно и с налетом вины, но в данный момент мне на все плевать. – У меня есть доверенность и согласие, – опускает нужные листки на стол.
– Да, секундочку, я уточню у начальства, – девушка, пытаясь нам угодить, но при этом ничего не нарушить, срывается с места так резко, что бейдж подпрыгивает и едва не слетает с ее груди.
Я же продолжаю вчитываться в результаты теста, отсекая себя от окружающего мира невидимым куполом. Не слышу, что говорит мне Воскресенский, игнорирую, когда он толкает меня в плечо, пытаясь вернуть в реальность, не замечаю, как за сбежавшим за «подкреплением» медработником с грохотом закрывается дверь.
Ничего не имеет больше значения. Кроме короткого заключения экспертизы и красивых круглых цифр, которые я гипнотизирую взглядом. Снова и снова, до конца не веря.
«Подтвержденное отцовство с вероятностью 99,9%»
– Владик – мой родной сын, – с трудом произношу и сам не узнаю свой голос.
– Ха! Я был прав, – чуть ли не выкрикивает Воскресенский,
– Стой, – поднимаю ладонь, жестом заставляя его замолчать. – Мне нужен результат Евы.
– И так ясно, каким он будет, – равнодушно отмахивается Константин и откидывается на спинку стула. – Если ребенок твой, то он никак не может быть ее, – режет безжалостно мою душу на части. От его слов морщусь, как от физической боли.
– Я должен убедиться, – хрипло бросаю, ослабив ворот рубашки. Хватаюсь за последнюю призрачную надежду. Но жестокий Воскресенский забирает и ее.
– Без вариантов, – цокает языком. – Вы с Ольгой прошли цикл ЭКО в той ублюдочной клинике. Двух эмбрионов ей подсадили, но, к сожалению, из-за ее проблем с вынашиванием ни один не закрепился. Оставшиеся были заморожены для следующей попытки. Через год после смерти жены тебе сказали, что их якобы утилизировали, а на самом деле использовали в цикле Меркуновых. Как и зачем – я выясню. Детали полностью беру на себя, даже не напрягайся. Главное, что ребенок твой и Ольги.
Воскресенский прав. Чертовски прав. И я неистово ненавижу его за это. А заодно и себя. Я подозревал, что так может случиться. Именно поэтому не хотел проходить тест ДНК. Именно поэтому ни слова не сказал Еве. Именно поэтому боялся, что отцовство подтвердится, ведь я и так полюбил Владика, без каких-либо бумаг.
На черта проверял? А теперь жалею, что пошел на поводу у ищейки Кости. И лихорадочно размышляю, что делать дальше.
– Что бы не показал тест, это ребенок Евы, – сдавленно рычу, готовый наброситься на лучшего друга и разорвать ему глотку за то, что он говорит. И каким тоном.
– Не дури, Тим, – он берет меня за плечи и пытается встряхнуть по-дружески, но даже на миллиметр меня сдвинуть не может. Я будто врос в стул. – Па-па-а-ша, – довольно тянет. – Получим бумаги на руки, встряхнем клинику, а потом через суд восстановим твое отцовство, – загорается, как спичка. И все его радары настраиваются на грандиозное расследование. – По поводу Евы и ее роли в жизни ТВОЕГО сына – сам решай… Скажешь мне итог, и я постараюсь устроить все так, как тебе надо.
Протягивает мне ладонь для символического рукопожатия, но я перехватываю ее и припечатываю к столу.
– Так, хватит, – бросаю отрывисто и держу зрительный контакт, чтобы Воскресенский не сомневался в моем решении. – Слушай меня внимательно. Если тест Евы будет отрицательным…
– Будет, – перебивает меня, не соображая, что играет с огнем.
– В таком случае никакого суда, – удовлетворенно наблюдаю, как его глаза лезут на лоб. Значит, услышал. – Мы замнем это дело, а от клиники потребуем только одно, – делаю паузу. – Их молчание. Пусть и дальше держат подробности в секрете. Это ведь в их интересах. Тот факт, что Игорь не отец, спишут на врачебную ошибку, они это умеют, – ухмыляюсь, скривившись от горечи. – Но о Еве ни слова! Результаты теста уничтожим. Она не должна ничего узнать.