Сыновья Ананси (Дети Ананси) (Другой перевод)
Шрифт:
– Ну, когда я только приехал, – сказал Паук, – я думал, что дольше, чем на день, не задержусь. Ну, может, на два. Встречусь, думаю, с братишкой – и снова в путь. Я человек занятой.
– В общем, ты сегодня уезжаешь.
– Так и я думал! – сказал Паук. – Но потом встретил тебя. И поверить не могу, что мы чуть ли не всю жизнь провели друг без друга, брат.
– Я могу.
– Кровь не водица, – сказал Паук, – а крепче, как говорится.
– Вода не крепкая, – возразил Толстяк Чарли.
– Ну, тогда крепче водки. Или вулканов. Или… или нашатыря. Я к тому, что встретить тебя – ну, это большая удача. Еще вчера
– Ты запал на Рози, – сказал Толстяк Чарли.
– Запал, – согласился Паук. – Что будешь делать?
– Делать? Она моя невеста.
– Не переживай. Она же думает, что я это ты.
– Ты перестанешь наконец?!
Паук сложил руки в молитвенном жесте, но облизнулся и тем все испортил.
– Ну, – сказал Толстяк Чарли, – и что ты собираешься делать дальше? Жениться на ней, притворяясь мной?
– Жениться? – Паук замолк и с минуту размышлял. – Какая. Жуткая. Идея.
– Ну, я-то как раз хотел на ней жениться!
– Паук не женится, я не того склада.
– То есть Рози недостаточно хороша для тебя, ты это хочешь сказать?
Паук не ответил. Он вышел из комнаты.
Толстяк Чарли чувствовал, что каким-то образом ведет в счете. Он встал с дивана, подхватил пустые картонные коробки из-под съеденных накануне вечером куриной лапши по-китайски и поджаристых свиных тефтелей и выкинул в ведро. Он прошел в спальню, где снял с себя одежду, в которой спал, но тут же обнаружил, что давно не стирал и ничего чистого у него не осталось, и тогда энергично встряхнул вчерашние шмотки – так что от сорочки отделились несколько отбившихся от основной массы ниток куриной лапши – и снова их надел.
И пошел на кухню.
Паук сидел за кухонным столом и наслаждался большим стейком, которого хватило бы на двоих.
– Где ты это взял? – спросил Толстяк Чарли, хотя и был уверен в том, что уже знает ответ.
– Я спрашивал, хочешь ли ты пообедать, – мягко заметил Паук.
– Где ты взял стейк?
– В холодильнике.
– Этот, – с пафосом сказал Толстяк Чарли, грозя пальцем, как прокурор на процессе по делу об убийстве, – этот стейк был куплен для сегодняшнего ужина. Для сегодняшнего ужина с Рози. Для ужина, который я собирался приготовить. А ты просто сидишь тут как, э, человек, который ест стейк, и, и просто ешь его, и…
– Да ничего страшного, – сказал Паук.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ну, – сказал Паук, – я уже позвонил Рози утром и пригласил ее на ужин в ресторан. Стейк тебе все равно бы не понадобился.
Толстяк Чарли открыл рот. И снова закрыл.
– Уходи! – сказал он.
– Для мужского желания полезно опережать что-то там – то ли хватать, то ли достигать, то ли чего-то там такое – иначе на что еще пригодны небеса? – радостно сообщил Паук с набитым ртом [24] .
24
«Для мужского желания полезно опережать что-то там – то ли хватать, то ли достигать, то ли чего-то там такое – иначе на что еще пригодны небеса?» – Паук крайне неточно цитирует английского поэта и драматурга Роберта Браунинга (1812–1889), для которого характерен нарочито усложненный и полный неясностей язык.
– Что
– Это значит, что я никуда не уйду. Мне тут нравится. – Он откромсал от стейка большой кусок и уплел его.
– Вон! – сказал Толстяк Чарли, и тут в холле зазвонил телефон.
Толстяк Чарли вздохнул, вышел в холл и поднял трубку.
– Слушаю!
– А. Чарльз. Рад тебя слышать. Я знаю, что в настоящее время ты наслаждаешься заслуженным отдыхом, но, надеюсь, тебе будет не слишком сложно заглянуть к нам завтра утром, э-э-э, на час-полтора? Скажем, около десяти?
– Да, конечно, – сказал Толстяк Чарли. – Без проблем.
– Рад слышать. Нужно подписать кое-какие бумаги. Ну, до встречи.
– Кто это был? – спросил Паук. Он опустошил свою тарелку и вытирал бумажным полотенцем рот.
– Грэм Коутс. Хочет, чтобы я забежал завтра в офис.
– Он скотина, – сказал Паук.
– И что? Сам скотина.
– Я скотина другого сорта. А от него добра не жди. Поищи себе другую работу.
– Я люблю свою работу! – Сейчас Толстяк Чарли действительно в это верил, совершенно забыв, как ему не нравится его работа, и агентство, и наводящая ужас вездесущность Грэма Коутса.
Паук встал из-за стола.
– Хороший был стейк, – сказал он. – Да, я закинул свои вещи в комнату для гостей.
– Что?!
Толстяк Чарли поспешил в другой конец коридора, в комнатку, наличие которой позволяло именовать его жилье квартирой с двумя спальнями. В комнатке хранилось несколько ящиков с книгами, старая игрушечная гоночная трасса «Скалекстрик рейсинг», жестяная коробка с машинками «Хот вилз», в основном без шин, и множество других ветхих экспонатов, имевших отношение к детству Толстяка Чарли. Эта комната вполне могла сойти за спальню садового гнома или низенького даже по карликовым меркам карлика, но для всех остальных это был просто шкаф с окном.
Точнее, раньше это был шкаф с окном. Но не теперь.
Толстяк Чарли толкнул дверь и остолбенел.
Да, за дверью была комната, но это единственное, в чем он не ошибся, потому что комната оказалась огромной. Великолепная комната. В дальней стене были большие венецианские окна, выходившие, кажется, на водопад. За водопадом низко над горизонтом висело тропическое солнце, заливавшее все своим золотым светом.
В комнате был камин, достаточно большой, чтобы в нем можно было запечь парочку бычков – здесь потрескивали и плевались огнем три полена. В углу, рядом с белоснежным диваном и кроватью под балдахином, висел гамак. А у камина Толстяк Чарли увидел нечто, ранее виденное лишь в журналах, – возможно, это было что-то вроде джакузи. На одной стене висели полосатый, как зебра, ковер и медвежья шкура, а на другой – суперсовременный музыкальный центр в черном блестящем пластиковом корпусе, включавшийся взмахом руки. На третьей стене висел плоский телевизор шириной с комнату, которая прежде здесь находилась. И это еще не все…
– Что ты наделал?! – спросил Толстяк Чарли. Заходить он не стал.
– Ну, – сказал за его спиной Паук, – я, похоже, задержусь здесь на пару дней, вот, решил перенести сюда свои пожитки.
– Пожитки? Пожитки?! Пожитки – это пара пакетов с грязным бельем, дисками для «Playstation» и еще горшок с хлорофитумом. А это, это…
У него не было слов.
Паук, проходя мимо Толстяка Чарли, похлопал его по плечу.
– Если понадоблюсь, – сказал он брату, – я в своей комнате.