Сыновья Горгоны
Шрифт:
Откинув рукоятки управления перископом, командир обхватил их ладонями и приник глазом к пористой резине окуляра.
Сначала в нем возникли прыгающие гребни волн, а затем смутные очертания идущего вдали судна. Это был морской буксир, тянущий за собой тяжело груженую баржу.
– Торпедная атака! Аппараты 1 и 3 к выстрелу приготовить! – не отрываясь от перископа, рявкнул фон Майер. – Механик, увеличить обороты! Боцман, курс 2–6, следовать на пересечение с целью!
В лодке завыли электромоторы, и она рванулась вперед.
Через пятнадцать минут контуры судна прояснились, наплыли на сетку перископа и последовала команда, – пли!
Субмарина дважды вздрогнула, штурман включил хронометр и на десятой секунде, один за другим, раздались далекие взрывы.
– Еще одним коммунистом меньше, – скривив губы, процедил фон Майер. – Боцман, всплываем! Помощник, комендорам приготовиться к выходу наверх!
Когда, вспучив столб воды, черная рубка U-113 возникла на поверхности, охваченные пламенем суда погружались в воду, и с них, в пляшущие на волнах шлюпки, прыгали люди.
Поднявшись на мостик, капитан 3 ранга одобрительно хмыкнул и приказал выскочившим на палубу комендорам расчехлить и зарядить орудие.
– Малый вперед, – бросил он стоящему рядом рулевому после чего, отвернувшись от встречного ветра, закурил бразильскую сигару. Затем, поднял к глазам бинокль и, видя, что первая шлюпка отошла от пылающих судов, приказал расстрелять ее из орудия. С первого выстрела шлюпка была разнесена в щепки и затонула.
– Отличная работа, – пробормотал фон Майер, скрестив на груди руки, после чего приказал таранить вторую.
Слушаюсь, господин капитан! Но на ней женщины и дети, – доложил, обернувшись рулевой.
– Тем более, – ощерился капитан 3 ранга. – Дети, это будущие солдаты!
Кованый форштевень проломил борт шлюпки, и ее пассажиры с криками и плачем посыпались в воду. Субмарина прошла по ним, рубя винтами обезумевших от ужаса людей. Молодой женщине, с грудным младенцем в руках, удалось каким-то чудом уцепиться за один из шпигатов лодки, и она, оцепенев от ужаса, долго тащилась за кораблем. Когда он исчез в пучине, на поверхности остался розовый детский чепчик…
Глава 3
На островах Новой Земли
Полярная ночь накрыла своим темным крылом все арктическое побережье. В ночном сумраке, изредка освещаемом сполохами северного сияния, по его водным пространствам дрейфовали ледяные поля, а на суше призрачно маячили заснеженные сопки вперемешку со скалами и пуржила сливающаяся с небом бескрайняя тундра.
На берегу одного из многочисленных фиордов Северного острова Новой Земли, в причудливом нагромождении скал, неприметно расположился пост Службы наблюдения и связи Северного флота.
Этот арктический архипелаг, затерянный между Карским и Баренцевым морями, растянувшийся на девять сотен километров, состоял из двух больших (Северный и Южный), а также ряда мелких островов. Первые два разделялись между собой трехкилометровым проливом Маточкин Шар, а с юга Новую Землю омывал пролив Карские Ворота.
Архипелаг был открыт в одиннадцатом веке первопроходцами-ушкуйниками* из Великого Новгорода, однако до девятнадцатого века, острова оставались практически необитаемыми. У их побережий рыбачили поморы и норвежцы. Впоследствии, российскими властями, туда были переселены несколько ненецких кланов, эвакуированных с началом Великой Отечественной войны на Большую землю.
Пост был далеко не единственным из числа таких же малых гарнизонов, разбросанных на дальних подступах к обороняющемуся от фашистов Мурманску.
В небольшом бревенчатом доме, с расположенной рядом сигнальной вышкой, на которой были укреплены корабельный прожектор и антенна, бессменно несли службу пятеро молодых матросов, под командованием «огребавшего полундру*» шестой год, главного старшины Георгия Юркина.
На жилой половине дома, с ярко пылающей буржуйкой, за деревянным столом сидел чубатый старшина в накинутом на широкие плечи ватнике и, наклонившись к керосиновой лампе, заполнял вахтенный журнал. В дальнем углу, на двухъярусных нарах, храпели два матроса, а из-за тонкой дощатой перегородки, за которой находилась радиостанция, слышался частый писк морзянки – шел очередной сеанс связи.
Через несколько минут он закончился, и в дверном проеме возник радист – старший матрос Александр Вихров.
– Ну, и чего передают? – сунув ручку в чернильницу и закрыв журнал, воззрился на него старшина.
– У острова Вайгач фрицы утопили наш транспорт, – сказал радист и положил перед Юркиным радиограмму. – Приказано усилить наблюдение и повысить бдительность.
Старшина бегло просмотрел написанные каллиграфическим почерком строки и, вздохнув, отложил бумажку в сторону.
– Наблюдение у нас и так круглосуточное, а вот бдительность усилим. Завтра, с утра, занятия по огневой подготовке, а после них стрельбы. Надо потренировать салаг*.
Старшина с радистом были почти одного призыва и успели повоевать.
Юркин в морской пехоте под Новороссийском, где был ранен, вывезен на Большую землю и после госпиталя попал на Северный флот, а Вихров в Архангельске, на морском охотнике, который погиб при сопровождении конвоя.
Остальные трое – Виктор Ларин, Сергей Папанов и Петр Вылко, были первогодки, и попали на пост после окончания Соловецкого учебного отряда.
По распределению обязанностей старшина являлся командиром поста и организовывал несение вахтенной службы, радист, в установленное время выходил на связь со штабом, передавая и получая радиограммы, а остальные матросы посменно несли службу на вышке, наблюдая в бинокль за водной акваторией.
Один раз в месяц к посту причаливал базовый морской тральщик, обходящий побережье и завозил туда продукты, запасное питание для рации и почту. Вместе с тральщиком, моряков навещал их непосредственный начальник – капитан-лейтенант Пшеничный. Он внимательно просматривал журнал наблюдений, проверял несение вахтенными службы и рассказывал о положении на фронтах.
После этого Юркин неизменно доставал из кармана бушлата заранее приготовленный, сложенный вчетверо тетрадный лист и протягивал каплею.