Сыны Амарны
Шрифт:
Мои ладони осторожно зарылись в намокшие женские локоны, откидывая их назад, и освобождая взгляду вид несущегося с подбородка хрустального ручейка. Скользнули по шее на плечи, и пальцы обожгло прикосновением. Я почувствовал, как Серафина распалена, как напряглись маленькие "холмики", колющие ребра твердыми "вершинами". Ее левая нога обвилась вокруг моей – икры соприкоснулись, – неспешно заскользила вверх, щекоча бархатистой кожей. Нежная пятка уперлась в сгиб колена, нога замерла у моей поясницы; "угольная бабочка" влажно "поцарапал" бедро.
Она не открывала глаз, подставляя лицо "искусственному дождю", и
Губы потянулись к открытому женскому горлу, и горячее дыхание Серафины обожгло щеку. Даже теплая вода, казалась ледяной, по сравнению с жаром ее тела! Но несущиеся потоки, тут же остужали, не позволяя оторваться надолго.
Я стиснул поднятое к пояснице колено, пальцы пробежали по бедру, замерли. Другая ладонь скользнула по спине, нежно перебирая косточки позвонков. Серафина выгнулась, ноготки впились в мои плечи сильней; тяжелый вздох раздался над самым ухом. Я губами двинулся вниз по горлу, на ключицу, к напряженной груди, языком ловя теплые ручейки, омывающие изгибы "мраморного" тела. Женские пальцы шаркнули по моему затылку, крепче прижимая голову – я спиной ощутил, как влажная роса брызнула с "ежика" моих волос. И когда она потянулась, приподнимая бедра, "угольная бабочка" настойчиво защекотала живот; ладони впились в плечи острыми коготками.
Я подхватил, помогая взобраться, и Серафина обвила меня ногами, сомкнув лодыжки; отрывистое женское дыхание ворвалось в прикушенное, искалеченное ухо. Она осторожно примерилась, и в следующее мгновение резко опустила бедра, откидываясь назад – громкий стон, слетевший с приоткрытых губ, слился с шумом дробящихся под ногами капель.
Медленные и робкие движения стали набирать скорость и амплитуду. Струи душа бились о женскую грудь с твердыми розовыми "вершинами", разлетаясь в стороны. Дыхание с каждой секундой становилось все чаще, сердце колотилось все громче, все быстрей. Серафина отпустила мои плечи, раскинув руки. Правая ладонь скрипнула по влажной керамике, пальцы сомкнулись на металлической полочке для шампуня; левая – уперлась в матовое стекло двери душевой кабины, которое тут же опасно хрустнуло. Невысокие "холмики" вздрагивали, разбрызгивая воду, на животе проступили кубики напряженного пресса.
Я не отставал, ловко подстраиваясь под заданный темп. Пальцы чуть проскальзывали на влажной горячей коже, но крепко сжимали талию, помогая Серафине подниматься и с силой притягивая назад. "Угольная бабочка" билась в окаменевший живот все жестче, стоны рвались наружу сквозь закушенные губы с придыханием, становясь все громче, все выше.
Наконец, она резко опустилась, сжимая меня бедрами и содрогаясь; запрокинула голову, из горла вырвался протяжный крик. Аккуратные женские бицепсы проступили отчетливее; хрустнуло дверное стекло, разбежавшись паутинкой трещин; сорванная полочка зазвенела под ногами. Серафина вздрогнула последний раз и обмякла. Но я вовремя подхватил и прижал к себе – обессиленные руки обвились вокруг шеи, грудь вздымалась тяжело, горячее дыхание жгло плечо.
– Схватываешь на лету, капитан… в этот раз, – донеслась хриплая усмешка из-под слипшихся черных прядей. – Может, чаще "выбираться в люди", тебе это, явно, на пользу.
– Главное же не "куда", а с "кем".
Серафина оторвалась от моего плеча, тряхнула головой, откидывая с лица налипшие волосы. Брови удивленно вскинуты, ресницы порхают, словно мотыльки, но в глазах – подозрение.
– Это… комплимент, капитан?
– Считаешь, не заслужила?
Ноздри Серафины дрогнули. И на секунду показалось, что в глазах сверкнула ярость… Хотя, наверное, не показалось: я ощутил, как напряглось женское тело. Всего на краткий миг, но все же.
– Не мог просто сказать "ага"? – хмыкнула она.
Отстранилась, "подтягиваясь" на плечах – "угольная бабочка" вновь "царапнула" живот, – расцепила ноги и слезла, сразу став на полголовы ниже.
Я продолжал довольно ухмылялся, сжимая ее талию.
Серафина вскинула лицо навстречу теплым струям. Ладони пробежали по щекам, по волосам, собирая и отводя их назад и открывая взору глубокий рубец на "мраморной" коже. Ресницы поднялись, и серые глаза поймали мой взгляд. Она коснулась моей щеки, на которой красовался тонкий шрам полумесяцем, нежно погладила, большой палец чуть задержался у уголка губ… И я "цапнул" его!
– Дите, – покачала она снисходительно головой, расцепляя мои руки.
И я "оскалился" еще шире.
Дверь душевой кабины сдвинулась в сторону, пропуская нагое обворожительное тело в царящую снаружи прохладу. Клубы пара рванулись вперед, окутывая Серафину, будто стараясь прикрыть от посторонних взоров; влажные ноги шлепнули по керамическому полу. Моя ладонь непроизвольно поймала тонкое запястье, так приятно ласкающее пальцы. Серафина обернулась, медленно потянула руку, высвобождая, и дверь встала на место. Силуэт расплылся мутным пятном на запотевшем треснутом стекле.
Я остался один под теплыми струями "искусственного дождя".
Утро тоже встретил в одиночестве.
Быстрый, привычный ритуал: душ, бритье, "двумя глотками" влитый в себя завтрак – питательная масса белого цвета консистенции пюре в космопехоте названная "детским питанием", потому как содержит "все, что нужно растущему организму". Название пошло еще с "учебки", но там эта биосмесь – лишь часть рациона, наряду с нормальной пищей. В затяжных же рейдах называют ее по-другому… Иногда возникает подозрение, что наш шампунь более органического происхождения, чем ЭТО. Но на кораблях пехоты другое "не положено".
Но… Флотские запреты – для флота, как говорят на "Амарне". В нашей кофемашине настоящий зерновой кофе и настоящий же сахар. У нас имеются сухие сливки, и небольшой запас сливок натуральных. И даже мясо, которым мы щедро делимся со "своими флотскими". "Анализы" не в курсе, где мы его берем. И им лучше не знать. Едят вкусно, и радуются. Вот и пускай радуются…
Оделся я, как всегда, быстро: "прихорашиваться" космопеху не требуется. И отправился взглянуть на личный состав.
Сержант с самого утра загнал всех в "тренажерку". И они дружно потели под аккомпанемент железного грохота, кожаных шлепков груш и сотрясание матов ринга. Весь состав после вчерашнего "званого ужина" выглядел бодро. Разнообразие всегда отвлекает от привычной рутины, наполняет энергией. Да и сбросили напряжение перед высадкой, что тоже плюс – в бою будут собраннее.