Сыны Перуна
Шрифт:
Все четверо сидели у костра в предвкушении долгожданного ужина. Троих из тех, кто его пленил, Кнуд видел впервые. Бородатый, русоволосый, с курносым, слегка рябым лицом мужик внешне напоминал кривича, его звали Заруба. Двое других, судя по говору, были из мери. Их имена были труднопроизносимы для нурмана, но все окружающие называли их Позеем и Учаем. Эти двое были чем-то похожи друг на друга, и Кнуд сделал для себя вывод, что они братья. Старший из этой парочки, пухлощекий здоровяк с могучими плечами и толстой шеей, сидел сейчас на расстеленном на траве потнике [36] и резал острым ножом здоровенную краюху хлеба. Второй мерянин, помоложе, был худощав, жилист, и, глядя на его тренированное тело, можно было сказать, что он не простой деревенский
36
Потник — войлок, подкладываемый под седло или под седелку.
Кнуд попробовал пошевелиться, но связанные в запястьях руки затекли настолько, что каждое движение причиняло боль. Ноги у нурмана были свободны, но это не особо облегчало его страдания. Пленный попробовал размять одеревеневшие пальцы, это принесло некоторое облегчение. Ему все было понятно без слов. Страба послал за ним этих людей, чтобы вернуть свое напрасно потраченное золото и убрать ненужного свидетеля. То, что его не убили сразу, наводило на мысль о том, что сперва Страба желает его допросить на предмет того, не поведал ли Кнуд кому еще тайну покушения на киевского князя.
«Эх, если бы не нога, — подумал нурман о своей ране, которая после того как он попал в плен, снова напомнила о себе, — может, и удалось бы от них уйти».
Наконец-то ужин был готов, и вся четверка принялась насыщать изрядно опустевшие за время преследования пленника желудки.
— А что в мешке-то у него? — как бы невзначай спросил у сразу же насторожившегося от этого вопроса Челиги старший из братьев. — Вроде звенело что-то.
Когда преследователям удалось связать бывшего дружинника боярина Страбы, именно Позей первым снял с пленника его мешок и заподозрил, что в нем не только еда и одежда. Челига тогда буквально вырвал у старшего мерянина дорожную суму нурмана и лично осмотрел ее содержимое, не показывая остальным.
— Пленник и все его вещи — мои, — ваше дело было его поймать и доставить туда, куда я скажу. Тебе за это платят, Позей, а не за то, что ты задаешь лишние вопросы.
Челига, произнося эти слова, невольно поправил висевший на поясе меч, и это движение, безусловно, не осталось незамеченным для всей оставшейся троицы.
— Да я что, я ничего. Так, интересно просто, на какую дичь столько времени охотились.
— Так, может, правда есть там что полезное, может, скажешь, что прячешь, — поддержал своего старшего брата младший мерянин. — В самом деле, столько по лесам рыскали, жизнью рисковали, а плата-то не больно уж высока.
— Сказано тебе, не суй нос куда не следует, а то я тебе его отрежу, — сурово произнес вконец разозлившийся Челига, сделав угрожающий жест ножом, которым только что резал приготовленную на ужин дичь.
Учай только пожал плечами и снова принялся за еду. Они с братом давно уже знали Челигу и, признаться, немного побаивались этого таинственного вояку. У него всегда водились деньги, и порой не задумываясь, он мог пустить в ход свой нож, которым пользовался даже чаще, чем мечом, всегда висевшем на поясе. Несмотря на то, что оба брата тоже были парнями не робкими, их основным оружием были топоры да луки, они не владели мечом, а были простыми татями, готовыми за достойную плату пуститься в любую авантюру. Челига часто нанимал Позея и всегда платил пусть не очень большую, но все же приличную плату за его неприглядную и грязную
— А ты чего тут расселся, или тебе тоже мало платят? — зло прикрикнул Челига на молчавшего все это время Зарубу, — иди вон лучше пленника проверь. — Вдруг развязался, так не успеете глазом моргнуть, он вам тут всем глотки перережет.
— Пожрать не дадут, — недовольно проворчал вечно угрюмый кривич, поднимаясь со своего насиженного места.
Он молча обтер жирные руки о траву и отправился к тому месту, где лежал связанный Кнуд.
— Все заканчиваем, теперь всем спать, ты, Позей, сторожишь первый, — и Челига, расстелив на земле свой толстый плащ, начал устраиваться на ночлег прямо под открытым небом.
Через несколько минут все, кроме часового, уснули.
8
Кнуд проснулся от резкого окрика. Он открыл глаза и, приподнявшись на локтях, увидел промелькнувшую возле костра тень.
— Там же куча монет, золото, — кричал Позей. — Мы можем все это поделить, и тогда мы будем купаться в роскоши всю оставшуюся жизнь.
Старший из братьев мерян стоял перед разбуженным Челигой сжимая в руке нож. Слуга Страбы держал в руках сумку Кнуда, в которую, пока он спал, успел слазить предприимчивый и любопытный Позей. Меч Челиги, отброшенный ногой его противника, лежал в стороне, и поэтому в руках у боярского слуги откуда ни возьмись появился нож. Разбуженные криками Учай и Заруба вскочили со своих нагретых телами мест и спросонья пытались осознать, что же происходит. В глазах у Челиги сверкнула злая усмешка, и он, не дожидаясь пока Позей предпримет следующий шаг, ударил его тяжелой сумкой по руке. Монеты в мешке звякнули, мерянин выронил нож, а Челига со змеиной быстротой выбросил вперед свою вторую руку. Сверкнула сталь, и длинный клинок обагрился кровью. Позей с искривленным от боли лицом упал. На секунду все остальные с ужасом застыли на своих местах.
— Брат! Ты же брата моего убил! — не веря в происходящее, закричал младший из братьев.
Челига не торопясь поднял лежавший в стороне меч и, обнажив его, повернулся лицом к Учаю, который, в свою очередь, схватил топор и бросился на убийцу брата. Тот сумел уклониться от атаки и попытался достать противника мечом, но молодой мерянин тоже был не новичком в воинском деле. Он ловко увернулся, и оба недавних соратника, ставшие теперь врагами, принялись молча кружить по поляне, выискивая слабое место в обороне врага. Челига был удивлен прыти молодого бродяги, которого он по совету старшего брата взял на это дело. С Позем Челига не раз прокручивал свои темные дела, а вот Учая использовал первый раз. Так легко расправившись со его здоровяком-братцем, который отяжелел и стал слишком неповоротлив в последнее время, Челига почувствовал,
что сейчас ему может прийти конец — противник его слишком быстр.
— Может, договоримся? — тяжело дыша, спросил главарь перессорившегося воинства. — Тебя кто же так ловко биться научил?
— Не договоримся мы с тобой, собачий сын, — зло скрежеща зубами, произнес молодой мерянин. — Ты брата моего убил, — он дышал ровно и был все так же быстр, как и в начале схватки. — А биться меня нурманы учили, была у нас в деревне парочка залетная. А для нурмана топор — любимое оружие. Бог их Торя больно уж это оружие любит, — исказив имя скандинавского божества [37] , произнес Учай, потрясая своим топором.
37
Тор — сын Одина в скандинавской мифологии. Был небесным божеством и прежде всего — богом грозы. Он владел молотом, который символизировал молнию. Считается, что свастика и топор также были символами его могущества.
Челига продолжал пыхтеть и, опустив меч, словно совсем выдохся, указав в сторону Кнуда, произнес:
— Вон тоже нурман, только топора у него нет.
Простоватый Учай повернулся в сторону пленника, не поняв подвоха. Челига, усталость которого оказалась напускной в тот же миг прыгнул вперед и сделал длинный выпад. Меч его вошел в грудь врага по самую рукоять.
— Дурак. Махать топором — это только полдела, побеждать нужно еще и головой, — и провернув меч в ране, Челига с силой вырвал его из тела осевшего наземь врага.