Сыщик Брок. Дилогия
Шрифт:
– Я не грублю… – растерянно пробормотал парень.
– И пререкаться можно? И обвинять в алчности и прочих, не побоюсь этого слова, грехах?
– Да нет же! – умоляюще сцепил пальцы Мирон. – Но шестьсот рублей – это же… Это невообразимо дорого! Тем более, всего лишь за консультацию. Вы ведь обычно за такое раз в десять меньше берете. Ну, пусть сто рублей – это уж самый что ни на есть максимум…
– Что? – захлопал ресницами Брок. – Сто рублей?!.. – Сыщик начал возмущенно багроветь, но пришедшая вдруг в голову идея прервала этот процесс посередине, оставив на сыщицком лице легкий здоровый
– Ну конечно не унижает! – замахал руками Мирон. – Это ведь очень большие деньги.
– То есть, ты хочешь сказать, – вновь снизошел до «тыканья» Брок, – что для тебя, – выделил он голосом, – сто рублей – это много?
– Разумеется!
– Отлично, – потер сыщик ладони и обернулся к Сашеньке: – Александра, выдай из расходной кассы сто рублей молодому человеку. Расходник не оформляй, вычтешь потом у меня из зарплаты.
Саша достала из кармана джинсов сторублевку и протянула ее Мирону. От неожиданности тот взял купюру и заморгал, уставившись на Брока:
– Но… зачем?
– Я плачу тебе эти большие деньги, чтобы ты оставил нас в покое! – стукнул кулаком по столу сыщик. – Считай, что я дал тебе расчет.
– Я… уволен? – пролепетал Мирон.
– Если ты продолжаешь считать, что был когда-то принят сюда на работу, то да.
Юноша побледнел и медленно, будто сомнамбула, прошел к вешалке. Снял длинное, почти до пят, черное пальто, обмотал вокруг шеи длинный, черный же шарф и побрел к выходу.
Возле двери остановился, оглянулся назад. Бросил долгий, полный немого укора взгляд на Брока, с грустью и нежностью посмотрел на Сашеньку.
Девушка, не выдержав, шмыгнула носом. Сыщик демонстративно повернул голову к окну и стал что-то насвистывать.
– Не свистите, Олег Константинович, денег не будет, – глухо вымолвил Мирон, решительно распахнул дверь и под звон колокольчика скрылся за нею.
Брок облегченно выдохнул. А вот вдохнуть не успел. Колокольчик над дверью вновь испуганно звякнул, и в офис ворвался Мирон. Парня не было всего-то секунд десять-пятнадцать, но за это время с ним произошли разительные перемены. Во-первых, он был теперь не бледным, а красным. Во-вторых, он трясся так, будто не секунды, а часы провел на морозе. В-третьих, глаза парня стали занимать чуть ли не пол-лица, а очки и вовсе заползли на лоб.
В мучимых жестоким тремором пальцах Мирон держал полученное «выходное пособие», размахивая им, словно матрос семафорным флажком.
– Чт-то?.. – заклацал зубами парень. – Чт-то эт-то?..
– Ну-ууу, батенька, – жалостливо пробормотал Брок. – Да ты совсем плох. Я подозревал, конечно, но чтобы до такой степени!..
– Это деньги, Мирон, – испуганно вжалась в спинку стула Сашенька.
– Н-нет, вот эт-то что? – Мирону удалось наконец приунять трясучку, и он сумел ткнуть пальцем в центр купюры.
– Это Большой театр, молодой человек! – нахмурился сыщик. – Стыдно, знаете ли…
– Я знаю, что это Большой театр. – Мирон перестал вдруг трястись и спросил почти жалобно: – А где Государь?
– Кто? – дуэтом выдали отец с дочерью.
– Государь Император Всероссийский, – не без торжественности в голосе произнес парень. – Его Величество Николай Третий.
– Ах, император? – переспросил Брок, жестами показывая Сашеньке: звони, мол, скорей, куда следует. – Николай Третий, вы говорите? Ну как же, как же! Конечно, любезный, как я вас понимаю! Второй был, а третьего – хоп! – и нету. Непорядок. Безобразие просто! Сейчас разберемся, ты только не волнуйся, Мироша. Присядь вон пока. Видишь, Сашенька уже звонит.
– К-куда? – вновь затрясся парень. Не столь сильно, как до этого, но все-таки ощутимо.
– Как это куда? Насчет императора осведомиться. Где, дескать, лежит у вас… то есть, где он, куда подевался дорогой наш Государь?
– Не ерничайте! – взвизгнул вдруг Мирон. – Государь – это свято! Неужели вы и впрямь предали Россию?..
Теперь уже и сам Брок схватился за телефон. Но услышав, что Сашенька уже говорит в трубку что-то насчет императора, звонить передумал. Да и из Мирона словно разом выпустили воздух. Он сник, опустил голову. Руки его плетьми повисли вдоль тела. Из разжавшихся пальцев вылетела и желтым осенним листком опустилась на серый ковролин злосчастная купюра.
– Папа, – громко зашептала Саша. – Они говорят, что императоров им больше не надо. Перебор уже.
Мирона от слов Сашеньки тряхнуло так, словно в него попала молния. Но уже в следующее мгновение он вновь будто бы выпал из жизни.
– Так это ж не он император! – зашептал в ответ сыщик, косясь на впавшего в прострацию Мирона. – Скажи, что наш-то как раз и мечтает на Государя Императора взглянуть.
– Я его уже видел, – глухо, без интонаций, проговорил вдруг Мирон, не поднимая головы. – На церемонии награждения покорителей Марса. Меня сам Максим Вотчицев пригласил. То есть, вас. А вы меня с собой взяли.
– Ага, – хлопнул челюстью Брок. – Как же, как же. Коне-е-ечно! Разуме-е-еется! Типичный, знаешь ли, случай. Покорители Марса нас с тобой систематически приглашают. То туда, то, как говорится, сюда.
– Олег Константинович, не надо издеваться, – по-прежнему глухо, но очень внятно попросил Мирон. – Я понял уже, что происходит нечто странное. Случилось какое-то чудо… По-моему, я даже догадываюсь, кто его сотворил.
– Чудес не бывает! – строго отчеканил сыщик. – А вот умственные расстройства случаются. Ничего, Мирон, ты молодой – может, еще и вылечат. Медицина, знаешь ли, идет вперед семимильными шагами. Не надо отчаиваться.
– Вы думаете, я сумасшедший? – вздернул голову парень. – И вы, Саша, так полагаете? Я слышал, что вы говорили по телефону… – Сашенька смущенно потупилась, а Мирон полез в потайной карман пальто и вынул небольшую книжицу в темной обложке. Он раскрыл ее и достал сложенный вчетверо газетный листок. Подошел к Сашиному столу и протянул его девушке: – Вот, читайте.
Сашенька развернула лист, оказавшийся газетной вырезкой. Девушка похлопала глазами, прочитала название заметки и сказала вдруг таким голосом, что по спине Брока пробежали не мурашки даже, а целая стая термитов: