Сыщик-убийца
Шрифт:
— Сейчас я дам вам отчет о розысках моих агентов и моих собственных, но, к несчастью, я не могу сообщить вам ничего определенного.
— Во всяком случае, я рад, что вы пришли: я просто умираю от скуки. Садитесь, Тефер.
Тефер взял стул и вынул из кармана бумажник.
— Напали вы наконец на след Клодии? — спросил герцог.
— Увы!… Нет… Право, можно подумать, что она никогда не существовала или что теперь не существует.
— Ах! Если бы она умерла! — прошептал герцог.
— Это возможно, — заметил Тефер, — но, конечно, не следует очень на это рассчитывать… Я снова послал в Лондон запрос и надеюсь в скором времени получить ответ.
— Тефер, ожидание меня убивает. Я здесь точно в могиле.
— Мужайтесь, господин герцог. Добровольное заключение необходимо для вашей безопасности, и, без всякого сомнения, оно будет непродолжительно. Ваши враги выдадут себя, и мы сможем их обезвредить.
— Что вы знаете о дочери казненного и о Рене Мулене?
— В первое время после освобождения Рене Мулен ходил каждый день к Берте Леруа в гости в сопровождении какого-то человека довольно жалкого вида.
— Вы узнали, кто он?
— Мои агенты два или три раза следили за ним, но не обнаружили ничего подозрительного, и я счел бесполезным заниматься им дольше, тем более что его перестали видеть с Рене Муленом, и этот последний исчез…
— Исчез? — воскликнул в беспокойстве Жорж.
— Да, господин герцог, уже несколько дней.
— Он скрывается?
— Нисколько… Он уехал из Парижа.
— Очевидно, боится полиции?
— О! Его отъезд не бегство… Он просто получил место на фабрике в провинции.
— Где же это?
— Не знаю, мне кажется, что это для нас не имеет значения. Главное, что он уехал.
— Он продал свои вещи, когда уезжал?
— Нет, он оставил квартиру за собой.
— Стало быть, он думает вернуться в Париж?
— Вероятно.
— Откуда вы узнали эти подробности?
— От привратницы.
— Вы уверены, что он действительно уехал? — спросил герцог после нескольких минут молчания.
— Привратница не имела никакой выгоды лгать мне.
— Да, но Рене Мулен мог обмануть ее, оставить квартиру и сделать вид, что уезжает, чтобы лучше спрятаться.
— Я думал так же, как и вы, и велел наблюдать за домом на улице Нотр-Дам.
— Ну и что же?
— И вот уже шестой день Рене Мулен там не появляется.
— Но, может быть, он пишет ей письма и назначает свидания где-нибудь в другом месте?
— Берта Леруа не выходила из дома… или, по крайней мере, она не выходила из квартала и заходила только в лавки за покупками.
— Вы уверены?
— Совершенно уверен… Я убежден, что Рене Мулен действительно уехал. Он механик и жил своим трудом. У него были, конечно, деньги, но не столько, чтобы жить, ничего не делая, и он нашел себе место в провинции. Я не вижу тут ничего подозрительного.
— Тогда, по вашему мнению, Берта и Рене оставили свои замыслы?
— Да, она увидела их неисполнимость… почему же нет?
— Я не могу этому поверить… Мрачные предчувствия терзают меня с каждым днем все больше и больше и не дают ни минуты покоя. Я совсем не сплю или мне снятся ужасные сны, и я просыпаюсь, обливаясь холодным потом. Что может быть хуже такой жизни!…
— Подумайте, господин герцог, и вы прогоните эти страхи.
— Чем больше я думаю, тем больше они растут… Я боюсь не без основания и сейчас докажу вам это… Рене Мулен вернулся из Лондона с твердым намерением восстановить честное имя своего бывшего патрона Поля Леруа. Я слышал это от него самого, и, когда он говорил с вдовой казненного, в его словах, в его тоне слышалась твердая решимость. Нет… Он решительный, готовый на все человек и не оставил своих планов, успех которых стал целью его жизни.
— Как он ни решителен, но он должен отступить перед невозможностью! Улики, которыми он обладал, уничтожены. Что же он может теперь сделать? Все от него ускользает!
— У него было письмо Клодии Варни… стало быть, он знал эту женщину. Он может искать ее.
— Ничто не доказывает, что он ее знает. Наконец, мы тоже ее ищем и не находим, хотя мы поставлены в лучшие условия, чем он. Но, предположим, что он ее найдет… Что же тогда? Разве он пойдет и скажет ей: «Я знаю или, скорее, подозреваю, что вы совершили преступление несколько лет назад… Сознайтесь! За него был казнен невиновный. Укажите вашего сообщника!» Чтобы говорить так, надо быть сумасшедшим, и Клодия велела бы его выгнать… И наконец, чего вы боитесь? Ведь прошел срок давности!
— Я боюсь скандала… Боюсь страшного позора, процесса, из которого я выйду свободным, но погибшим, опозоренным… Мне останется только пустить пулю в лоб.
— Э! Господин герцог, для процесса необходимо представить неопровержимые доказательства невиновности осужденного, а где же эти доказательства?
Жорж де Латур-Водье молчал.
— Свидетелей не было, не правда ли? — продолжал Тефер.
— Был один.
— Он жив? — вскричал полицейский.
— Нет, умер, — ответил герцог.
— Тогда процесс невозможен. Выясним положение дел: если Клодия Варни появится, она будет думать только о ваших деньгах. Пожертвовав некоторой суммой, вы от нее избавитесь. Эстер Дерие, вдова вашего брата, никогда не выйдет из Шарантона, да и нельзя вылечить помешательства, которому больше двадцати лет. Рене Мулен, обезоруженный, потеряв надежду, оставляет свои замыслы и уходит. Остается только Берта Леруа, но ведь это ребенок! Неужели он опасен вам, господин герцог?
Доводы Тефера были ясны и неоспоримы, и, однако, они не убедили сенатора.