Сыщик Вийт и его невероятные расследования
Шрифт:
Тут взгляд маэстро упал на некую девицу, неосторожно выступившую в первый ряд. Сеньор приподнял бровь и всё с тем же усталым видом наклонил голову. Барышня вспыхнула. Лёгкая понимающая улыбка тронула губы антрепренёра. Впрочем, итальянец почти сразу же спохватился.
– Великие гонки – столь значительное событие, – доверительно произнёс он, глядя на девицу, будто обращаясь именно к ней, – событие столь масштабное, да, масштабное, не побоимся этого слова прусских книжников, что целую неделю спектакли в Опере будут предваряться специально написанным ариозо о локомотивах! Ну а сегодня… Сегодня мы даём «Служанку-госпожу» несравненного Перголези! Все присутствующие приглашены! За счёт заведения, естественно!
Антрепренёр
– Адам-Каетан Петрович Мйончинский, студент, участвует в Гонках впервые! – объявил Таде. – Тендерный локомотив с применением зубчатых передач, система Миллета на поворотной тележке со второй группой движущих осей в основной раме, компаунд!
К Кубку вместе с двумя другими членами экипажа вышел наследник графов Мйончинских.
– Войны давно не было, – проскрипела у столика со средиземноморскими устрицами бабка изобретателя, всё та же старуха-графиня. – Мальчик не знает, куда девать силы и деньги. Свои силы и наши деньги!
Стоявшие рядом дамы вежливо улыбнулись. Даже боявшаяся луддитов госпожа Квят хмыкнула.
В центр залы кто-то вытащил кадку. Она была полна нарезанных насыщенно-красных плодов, плававших в собственном соку, отчего-то чёрном. Потянуло сладостно-дымным ароматом немыслимых стран.
– Как бы ни было прекрасно вино нашего достойнейшего противника, – воскликнул звенящим, всё ещё неустоявшимся голосом Адам-Каетан Петрович, – танжерский пунш требует особых плодов, чёрных мандаринов, именуемых танжеринами. Мой посланец, дамы и господа, лишь вчера привёз их из Африки!
Содержимое кадки было опрокинуто в Кубок. Юный граф Мйончинский взял у неслышно появившегося рядом полового серебряную поварёшку и размешал шипевшую мириадами пузырьков чёрную жидкость.
– Лёдщик Апрон Несторович Сташко, участвует в Гонках впервые! – вскричал фабрикант Таде, а потом, наслаждаясь, добавил: – Локомотив насыщенного пара с тремя ведущими осями, двухосной поворотной направляющей тележкой и жёстко закреплённой поддерживающей осью!
Апрон Несторович выскочил вперёд.
– Танжерскому пуншу по рецепту надлежит быть холодным! – воскликнул он. – Несмотря на жару! Вопреки жаре! – он сделал вид, что задумался, а потом просиял: – Нужен лёд! Напиленный минувшей зимой на Лесном озере, вдали от всяческих селений! Сохранённый в специально оборудованном подземном хранилище с многослойными дубовыми стенами!..
Статный, сияющий белоснежной улыбкой, разодетый на французский манер официант с великолепным закрученным чубом приволок неподъёмный деревянный сундук.
Апрон Несторович театральным жестом откинул крышку. Все, невольно притихнув, вытянули шеи. Бравый коммерсант вынул прокладку из толстого войлока, с трудом вытащил тяжеленный сочащийся влагой мешок и, закряхтев, опрокинул его содержимое в приз Гонок. Мелко нарубленные ледышки, едва не выплеснув на пол весь пунш, обильной лавиной посыпались в чашу.
Сташко сразу же отпихнул поварёшкой кубики в сторону и одним движением наполнил напитком бокалы – свой и товарищей по экипажу.
Обильная пена, шипя, оседала на хрустальных стенках.
– В этот жаркий день позвольте преподнести уважаемой публике небольшой подарок, – вскричал Сташко, поднимая фужер, – столь необходимую нам прохладу!
Появился всё тот же чубатый человек с двумя вёдрами льда и водрузил их на ломившиеся от закусок столы.
Толпа гостей заволновалась. В ней образовались течения и потоки, которые в один миг все разом хлынули к заветным вёдрам. Центр залы опустел. Половые с невиданной живостью стали опускать куски льда в протягиваемые бокалы. Тут и там раздавались возгласы восхищения.
Когда всеобщая суматоха понемногу улеглась, Сташко эффектно добавил:
– По завершении Гонок мы предложим уважаемой публике какаовое питьё, мороженное в лёдных стаканах до той степени загустения, что его необходимо потреблять ложкой, как dessert `a la France! [15]
Гости зашумели и разразились громкими и совершенно искренними рукоплесканиями.
Под эти рукоплескания наполнили бокалы танжерским пуншем остальные соревнующиеся бригады. Лёд постукивал о хрусталь, издавая нежный, мелодичный звон.
15
Десерт по-французски (фр.).
– Пусть случайности не помешают победителю победить! – медленно, веско проговорил Апрон Несторович.
– Pani i Panowie! [16] – крикнул юный граф Мйончинский. – Всем нам удачи!
– Buona fortuna! [17] – вторил ему синьор Корстини.
Экипажи осушили фужеры, а потом резким движением залихватски разбили их об пол.
Выглядело всё это довольно эффектно. Зрители одарили соревновантов аплодисментами.
– Ну вот и речи позади! – счастливо произнёс Таде. Он также погрузил свой сосуд в Кубок. В его бокал с шипением хлынул чёрный напиток вперемешку с наколотым льдом. – За победу! За победу прогресса, за победу паровозного дела!
16
Дамы и господа (польск.).
17
Удачи (итал.).
– Так! Так! – заорала аплодирующая толпа.
Анфир Житеславович попробовал напиток. Глаза его от наслаждения округлились, он поплямкал губами, одобрительно закивал и испил свой фужер до дна. А потом с ухарством, выглядевшим в его исполнении весьма неестественно, швырнул бокал в кучу хрустальных осколков под ногами.
Трибуны неистовствовали. Машинисты, готовые навалиться на рычаги локомотивов, сжимали рукоятки побелевшими от напряжения руками. Кочегары метали в ревущие пламенем топки брикеты обогащённого угля. Отмашчики, по одному на каждую колею, стояли, воздев вверх стартовые стяги. Паровозы исходили обильными струями пара. В судейской ложе дамы прикрывали уши ладошками в белых перчатках, мужчины жадно ловили каждое движение внизу…
Должен был последовать стартовый выстрел из пушки…
Сейчас!..
Уже сейчас!..
Орудие стояло здесь же, мрачное, длиннодульное, чугунное. Рядом с ним возвышался тот, кто единственный мог дать сигнал к началу Великих гонок.
Сам Таде!
Вот только пауза затягивалась. Фабрикант замер неподвижно, почему-то прижавшись лбом к устремлённой в небо пушке.
Шёпот недоумения пронёсся по толпе, как под порывом ветра проносится по пруду рябь. Он добрался до самых глубин судейской ложи, туда, где в кресле сидела с бокалом Dom Pierre P'erignon d’Hautvillers [18] графиня-мать Мйончинская.
18
Сорт шампанского.